Осенние клещИ - [40]

Поэтому я ещё не знал – как сложится моя судьба после того, как я выйду из больницы, но чувствовал, что жить как прежде не смогу уже никогда. Я опять же не знал – что поменяю, а что оставлю? С кем подружусь, а с кем расстанусь? Но то, что я что-то поменяю радикально… уже поменял! Неосознанно, но явно уже изменил свои взгляды на жизнь – это было для меня очевидно. Поэтому я не стал выкидывать брошюру сестры Галины, а убрал её в барсетку. Теперь я точно знал: в жизни может случиться такое, чего случиться не может в принципе! И не надо зарекаться и строить планы на годы вперёд! Надо в первую очередь смотреть под ноги, а не пялиться за горизонт в надежде увидеть там что-то красивое. Не надо задирать голову и считать всех окружающих людьми второго сорта. Все люди одинаковые! Это вам скажет любой патологоанатом. И если какая-то религия говорит, что все люди равны – я с этим постулатом полностью согласен уже вторую декаду!

– Чё эта ведьма тебе впарила? В монахи зовёт? Щас! Разбежались! – поднял крик товарищ с амнезией. – У каждого попа любовница молодая в городе, а у каждого доктора дома – череп вместо пепельницы! Уроды! Серый! Они с тебя в церкви сразу денег попросят. Чхали они на разные тонкие материи! Им бабло подогнал – и все грехи тебе простили, можно дальше идти на большую дорогу глотки резать. Это развод чистой воды! Не давай им ни копейки! Давай лучше мы с тобой эти бабки пропьём! Знаю этих тварей! Баптисты, херисты, врачи, хреначи… Разговоры с тобой про душу заведут, а потом глядь – кошелёк пропал! Ненавижу! И этот Абрамыч туда же! Чё думаешь – у него таблеток нет, которые бы память мне вернули? Есть! А он их жмёт потому что бабло с меня пытается тянуть! А я ему хер вместо бабла покажу! У меня в башке всё как в тумане, а они мне в жопу какую-то дрянь колют! Я ведь тоже не дурак! Твари они все!

Амнезия отвернулся к стене и злобно забормотал что-то себе под нос. Память к нему не возвращалась, выпить было не на что, и его ломало и бесило абсолютно всё. В столовой его невкусно кормили, в туалете плохо помыли, а кровать сильно провисла. Ну, насчёт кровати он был прав. Мы очень надеялись, что вскоре его переведут из нашей палаты в какой-нибудь настоящий дурдом с решётками на окнах или снова посадят в милицию. И угадали!

* * *

Двадцатого сентября с утра мы всей палатой пошли на завтрак. Первым убежал прожорливый дед, который к этому моменту уже начинал понемногу говорить, хотя понять его было сложно. За ним вышел Константин Геннадьевич, далее подались мы с Петей, а вскоре в столовой появился наш забывчивый товарищ. Пока мы неторопясь работали вёслами, хлебая питательный супчик с паренхиматозными тканями неизвестного животного, он выпил стакан кофейного напитка и ушёл. Когда мы пришли в палату, его там не было. Ни у кого не возникло ни одной нехорошей мысли, если бы минут через десять Петя не хватился своего телефона. У него был старенький смартфон «Самсунг», работавший чуть ли не на угле, купленный на честные крестьянские деньги после продажи урожая картошки несколько лет назад. Петя полез под подушку чтобы достать свой аппаратик, потом откинул подушку и в сердцах прошипел:

– Вот с-сука!

Пока я соображал – к чему относится столь страшное ругательство из уст человека, который всегда говорил только «Спасибо!» и «Спокойной ночи!», Костя открыл тумбочку и продублировал Петю:

– Вот с-сука! Кошелёк пропал! Сергей! Нас обчистили!

Мой смартфон всегда лежал в кармане штанов, поэтому остался при мне: людям я не доверяю априори. Я заглянул под кровать и не обнаружил барсетку.

– Тварь!

Ничего не пропало только у инсульта, потому что у него ничего и не было кроме личной крышки на унитаз и каких-то нестиранных тряпок. Мы не сговариваясь глянули на пустую кровать, где обитал Иван-не-помнящий-родства, и Константин посеменил на пост дежурной медсестры. Там случилась лёгкая паника. Женщины в белых халатах зацокали каблуками по палатам и лестницам, и через пять минут к нам в палату забежал запыхавшийся охранник. Мы сообщили ему о пропавших вещах, и он тут же схватился за рацию. Петя едва не плакал. Спецстрой произносил слова, которые никак не вязались с его интеллигентной бородкой, а я думал – как же я теперь попаду домой? Денег в барсетке было немного: всего четыре сотни. Хотя это были мои последние четыре сотни! Но главное – ключи от квартиры тоже были там! И больше ключей от моей квартиры нет ни у кого в мире!

Мы поклялись, что если эта тварь тут появится, то мы с Костей удавим его ночью подушкой, а Петя подержит за ноги. Арнольду Борисовичу мы всё объясним, и он как человек порядочный выпишет справку, что скончался болезный от сердечного приступа. Прибежал – только помяни! – Петров собственной персоной, услышал новость и только развёл руками:

– Медицина тут бессильна! Кто ему вставил собачий мозг – тот пусть и извлекает! Неандерталец! Урод чисто биологический! Охрану уже вызвали?

Я хотел сходить поискать похитителя, но понимал, что поймать его не смогу даже если увижу в пяти шагах от себя. Однако сидеть на месте мой возмущённый организм не мог. Я сообщил, что иду выпускать пар на лавочку. Все потерпевшие меня поддержали, и мы всей ватагой вышли из палаты. Услышав шум, в коридоре уже выстроились все, кто мог стоять без посторонней помощи: от бабьего любопытства лекарства ещё не придумали. Больные всех полов и возрастов спрашивали друг у друга – что случилось? Едва узнав новость, мужики предлагали различные способы расправы над собакой от клизмы со скипидаром до отправки на органы, а бабы ахали и бежали в свои палаты прятать кошельки и косметички. Константин Геннадьевич громко сообщил собравшимся, что нас обокрал, втеревшись в доверие, один либерал, который к тому же ненавидит сестру Галину и медиков вообще, и что мы все идём на улицу.