Осенние клещИ - [19]

– Тридцать девять и три, – сказал мне градусник, – ты крепко влип, приятель! Вызывай карету и не забудь взять остатки денег и зарядное для мобильника! В больницу ещё положено брать свои тапочки, зубную щётку и туалетную бумагу. А некоторые даже едут туда со своими телевизорами и сиденьями для толчка!

– Как ты назвал мою Сонечку, пищалка! – возмутился я, тыкая градусник мордой в смартфон стоимостью в двести пятьдесят таких как он однокнопочных. – Это не мобильник! Это смартфон! Это статусная вещь! Не то что ты, палочка для суши!

– Все статусные вещи теряют смысл, когда тебе становится плохо. Статусные вещи хороши, когда есть здоровье. А когда умираешь, то готов обменять новую «Селику» на шприц с папаверином!

– Как ты смеешь сравнивать мою «Селику» с каким-то шприцом! – я погладил свою новенькую Тоёту по зелёному капоту и подумал: а кто перекрасил капот? Ведь я брал белую машину, а теперь она зелёная. Эй, кто это тут балуется? Эй! Эй!

Выпавший градусник монотонно попискивал где-то под одеялом. Я нащупал его и ещё раз посмотрел на экран. Тридцать девять и три десятых. Ледяное одеяло совершенно не согревало, и мой озноб за каких-то пятнадцать минут превратился в полноценную лихорадку. Я, накинув одеяло на себя, добрёл до холодильника, снова достал упаковку аспирина и проглотил не жуя оставшиеся три таблетки. Желудок начинал побаливать от кислоты, но это было ничто по сравнению с болью в голове, глазах и шее. Уже не думая ни о чём, я дотянулся до смартфона и набрал «103». Трубку взяли сразу.

– Алё! – прохрипел я, не узнавая собственного голоса. – Клещ укусил. Температура тридцать девять. Сказали позвонить когда капот станет зелёный.

В трубке выслушали мой бред и спросили адрес и возраст. Потом попросили приготовить медицинский полис и открыть двери подъезда когда приедет машина. В полном отупении, трясясь всем телом, я собрал в первый попавшийся пакет тапки, полотенце, зарядное для телефона, туалетную бумагу, паспорт и медицинский полис, надел спортивный костюм, сунул в барсетку оставшуюся тысячу с чем-то, погасил свет и вышел из квартиры. Зеркало лифта выдало мне пару дёрганых гримас, и через пять минут я стоял перед подъездом. Сентябрьская ночь была прекрасна! Светили звёзды, пели птицы, гуляли влюблённые, и в протекавшем рядом Енисее била хвостом щука. Ничего из этого мне уже было не надо. Ничего этого я уже не видел и не слышал. Я сел на скамейку около подъезда, наклонился, и меня вырвало остатками лапши и таблеток. Со лба катился холодный пот, и я никак не мог понять: жарко мне или холодно? Тошнит меня от температуры, головной боли или таблеток? И почему капот стал зелёный?

Рядом остановился микроавтобус. Из него вышел мужчина в белом халате и спросил про полис. Я достал из барсетки бумаги и протянул ему, а потом снова согнулся пополам: голова оказалось чудовищно тяжёлой и держать её вертикально стало неимоверно трудно. Я носил её тридцать три года и даже не замечал! Какая она, оказывается, тяжёлая! И зелёная! Почему всё перекрасили в зелёный цвет?

Мужчина в белом халате взял меня за локоть, подвёл к машине, откатил боковую дверку «Газели», помог забраться внутрь, потом захлопнул дверь с таким грохотом, что я, упав на железную скамью, заткнул уши руками. Врач тем временем сел в кабину рядом с водителем, они включили Шуфутинского и повезли меня по полупустым улицам ночного города. Куда меня везли – я не видел, и мне это было абсолютно безразлично. По перепонкам бил Шуфутинский. Бил ногами, руками, дубиной, кастетом. Раньше я часто слышал эти песни. Мы на разных вечеринках какой только музыки не крутили! Но у нас она никогда не грохотала так яростно и никогда в жизни каждый звук, каждая нота не впивались в мой мозг осами и шершнями, не долбили дятлами и не били конскими копытами. На каком-то из поворотов я не удержался на скамье и завалился на пол. Пол был железным и зелёным. Почему всё зелёное? Из зелёного пола медленно вылез огромный жирный клещ, засунул своё жало мне в мозг и стал с чмоканьем пить содержимое. В этот момент звук мотора ЗМЗ-405 сменился на рёв пикирующего бомбардировщика «Юнкерс – 87 Штука». Фашистский самолёт спикировал откуда-то из созвездия Ориона и скинул бомбу прямо мне на голову. Раздался взрыв – и всё погасло.

* * *

– Сам идти сможешь? – спросила меня мама, толкая в плечо так, словно мне снова было пора в детский сад.

Я ненавидел детский сад. Самые страшные мои воспоминания связаны с ним. Эти вставания по утрам! Эти слёзные прощания возле кабинки с зеброй! Этот запах молочной каши! Эти позорные горшки! Вечерние ожидания бабушки: придут за мной или забыли? В какие бы неприятности я потом ни попадал, как бы плохо мне ни бывало – но хуже чем в детском саду быть просто не могло по определению! Если бы мне предложили на выбор – армейскую учебку или детский садик – я бы не раздумывая ни секунды выбрал учебку. Почему я вдруг сейчас об этом вспомнил? Запах каши был так надёжно заперт в подсознании, что я не вспоминал о нём почти тридцать лет! Но стоило его почуять – накатил тот же страх. Нет, не тот же! Страшнее!