Осеннее равноденствие - [6]

Тогда Сара с каждым днем стала гулять все дальше от дома и все больше времени проводить в сосновой роще, тенистой и заросшей мхом с той стороны стволов, что смотрели на север.

Капитан работал и в послеполуденные часы, когда я выходил пройтись; он говорил со мной о сборе винограда, об охотниках, которых повстречал в деревне. Мы стояли с ним на опустевшей террасе, куда две огромные сосны, отмечавшие границу между землей Капитана и моей, отбрасывали все более заострявшиеся тени. Потом я возвращался к себе в комнату, снова брался за книги; увидев в окно, что во втором этаже дома Капитана зажегся свет, я думал: вот, Сара опять возникла из тьмы, и спрашивал себя, зачем она так далеко заходит в лес, что она там ищет.

Король Кормак и ветвь с тремя золотыми яблоками

Однажды, на заре ясного дня, король Кормак вышел из своего Каменного дома на Тарском холме и стал глядеть, как наливается пурпуром горизонт за склонами и равнинами; у его ног настурции и ноготки, казалось, приподымали венчики навстречу источнику света. Кормак был один; ему приятно было созерцать великолепие зари; он размышлял — но думы его в этот час были не тяжелее листика или травинки. В воздухе слышалась музыка, как бы исходившая от последних гаснущих звезд.

К нему приблизился некий Воин. Король заметил его присутствие не сразу и потому не смог бы сказать, прискакал ли тот на коне, приехал ли на колеснице или прошел всю дорогу пешком: он просто очутился перед ним, рослый, статный незнакомец. Но плащ на нем был широкий, белоснежный, шапка — из цветов, сандалии алые, как огонь. Кормак понял, что его посетил Вестник богов, когда увидел ветвь, которую Воин нес на плече: на этой ветви висели три золотых яблока, они звенели, и вокруг разливалась музыка, та самая, про какую Кормак подумал, будто она от звезд, меркнущих на западе.

Кормак спросил у Воина:

— Эта музыка вокруг, она от твоей ветви?

— Да, от моей ветви: яблоки покачиваются, и раздается музыка, такая сладкая и могущественная, что, услышав ее, всякое раненое или страждущее сердце может исцелиться и обрести утешение сна.

— Если бы эта ветвь была у меня, она была бы мне дороже скипетра, всех витых золотых серег, всех изогнутых дугою звонких труб моего королевства.

— Ты можешь получить ее, если захочешь.

— Как?

— Если заключишь договор — со мной, сейчас.

Яблоки закачались, зазвенели, музыка лилась все отчетливей, все звонче, вторя разгорающейся заре.

— Я заключу с тобой договор. Но сначала скажи мне, из какой ты страны? — спросил Кормак.

Незнакомец, Воин, Вестник улыбнулся.

— Из страны, где не ведают лжи.

— И что же, это счастливая страна?

— Там не ведают старости: волосы вечно остаются золотистыми, зубы белоснежными, губы свежими, как земляника; вечно длятся конские ристания, любовные и дружеские привязанности не слабеют. Там не ведают ни утрат, ни печали, ни зависти, ни ревности, ни одной из тех горестей, что терзают ваш мир.

— А что ты хочешь за свою ветвь с тремя золотыми яблоками?

— Три желания.

— Как это? — спросил Кормак, еще не вполне понявший условий договора.

— Ты выслушаешь три моих желания в твоем Каменном доме на Тарском холме.

На том и порешили: король Кормак получил ветвь с тремя золотыми яблоками, разливающими столь сладкую и могущественную музыку, а незнакомец исчез так же внезапно, как появился, ничего не попросив взамен.

Целый год король Кормак унимал печали, горести, любовные муки звоном своей волшебной ветви: со всех концов королевства стекались к нему жаждущие вкусить от нее наслаждение, прилив сил, целительный сон.

Так велика была радость Кормака и его подданных, что он совсем забыл о договоре, заключенном с незнакомцем.

Год прошел, и снова занялась заря над ноготками и настурциями с огненно-алыми венчиками и листьями округлыми, как очертания планет.

Незнакомец, Воин, Вестник явился снова.

Он вошел в Каменный дом, встретил Кормака и спросил у него: пристало ли королю быть забывчивым?

Рассмеявшись, Кормак ответил, что ни память, ни честность никогда не изменяли ему.

— Назови свои три желания, — приказал он.

Незнакомец приподнялся на носки своих огненно-красных сандалий, огляделся вокруг.

— Первое мое желание — увести с собой твоего старшего сына.

Кормак почувствовал, как озноб поднимается у него по бокам, по спине и леденит затылок, но промолчал.

— Второе мое желание — увести с собой твою дочь.

Слова незнакомца звучали решительно и сурово, и ни у кого не хватило мужества возразить ему.

— Третье мое желание — увести с собой твою жену, — сказал он наконец.

И это свершилось: чужестранец вышел из Каменного дома короля Кормака с его женой, дочерью и сыном и исчез.

Когда Кормак вволю наплакался и пришел к мысли, что подобный договор позволительно нарушить, он взял свое самое тяжкое копье, самый острый меч и отправился на поиски незнакомца. Король не знал ни в какую сторону тот направился, ни где может находиться волшебный край, из которого он будто бы прибыл. Королю встречались на пути горные склоны, поросшие лесами, созвездия озер среди лугов, лазурные вересковые поля, прибрежные скалы, омываемые волнами; наконец он очутился среди густого тумана, такого густого, что он не мог разглядеть в нем даже ушей своего коня. Он спешился, положил на землю свое тяжкое копье, отстегнул острый меч и задумался, обхватив голову руками. Здесь, похоже, совсем не было деревьев, не слышно было и немолчного грохота морских валов, разбивающихся о скалы. Когда туман рассеялся, король увидел, что находится на открытой со всех сторон равнине, поросшей короткой блеклой травой.