«Осень в горах» Восточный альманах. Выпуск седьмой. - [91]

Камал уходит. Индраджит зубрит.

Индраджит. Равновесие теории и фактов. Равновесие теории и фактов. Плод воображения. Вы плод воображения. Состояние движения. Состояние покоя. Движение по прямой.

Входят Амал, Бимал и Камал; теперь они студенты, брызжущие юношеской энергией и весельем.

Амал. Это в каком же смысле не умеют играть? Сыграл разок–другой, а тебе все нехорошо?

Бимал. Да ему повезло, родненький. Ему просто повезло. Не игрок, а дубина!

Камал. Но вообще крикет — это игра блистательной неуверенности. Что, не так, Индра?

Индраджит. Что? Да, конечно.

Амал. По–твоему, конечно. Значит, в крикете мастерство не играет роли?

Индраджит. Я этого не говорил.

Бимал. В любом разе футбол интересней. Индраджит. Это уж точно.

Камал. А я люблю голливудские вестерны, они тоже интересные. Хотя я и на серьезные фильмы хожу.

Бимал. Амал, а ты видел Юла Бриннера?

Амал. Спрашивает! Да я все фильмы с ним видел. Удивительный человек, правда, Индра?

Индраджит. Я видел одну картину или две.

Камал. Ух ты, интеллигент!

Амал. Потрясающий актер! Один на миллион. И голову бреет.

Бимал. Один на миллион? Ну, это ты перехватил.

Камал. А что, он по–своему как Эйнштейн.

Индраджит. Я начал читать книгу про Эйнштейна, ни фига не понял.

Амал. А что там понимать? Эйнштейн сказал, что измерений не три, а четыре.

Бимал. Да ну его совсем. Мне бы как–нибудь спихнуть физику. А четвертое измерение мне ни к чему. Амал, ты к практикуму подготовился?

Амал. Я у старшего брата взял шпаргалки. Когда сдавать?

Бимал. Тринадцатого. Я еще не начинал даже готовиться. А ты, Индра?

Индраджит. Вчера начал. Два дня ничего не делал. Книжка попалась хорошая, зачитался.

Камал. Про что книжка–то?

Индраджит. Пьесы Бернарда Шоу.

Амал. Бернарда Шоу? Ну, это хохмач! Правду говорю, хохмач! А ты читал «Человек и сверхчеловек»?

Бимал. Нет, там этого нету.

Камал. Наш Прамадха Нат Биши тоже написал что–то похожее.

Амал. Ну, ты даешь! Сравнил тоже. У них Шоу, а У нас Биши.

Бимал. У Биши ничего получается. Вот он все время и лезет в политику. А это уж совсем ни к чему.

Камал. Как это ни к чему? Либо литература отражает политику, либо она перестает быть литературой.

Амал. Не согласен. Литература должна запечатлевать истинную красоту. А грязному делу, политиканству, в литературе не место.

Бимал. Я не согласен со словом «грязный». Если в жизни существует грязь, так и литература должна ее описывать. Литература должна быть реалистической и давать картину подлинной жизни. Правда, Индра?

Индраджит. Не знаю. Конечно, должна быть реалистической. Но позволительно ли ей быть фотографическим отображением жизни или…

Камал. А вы знаете, который час? Половина восьмого!

Амал. Вот это да! А практикум? Я побежал.

Камал. Подожди. Мне в твою сторону.

Амал и Камал уходят.

Бимал. Пошли, Индра?

Индраджит. Понимаешь, у меня тут дело одно есть.

Бимал. Так, тебе в какую сторону?

Индраджит (указывая направление, куда ушли Амал и Камал). Туда.

Бимал. Почему же ты с ними не пошел?

Индраджит. Не сообразил. |

Бимал. Да катись ты к черту! Пойду один.

Бимал уходит. Уже давно слышится приглушенная музыка. Теперь она становится громче, мелодия усложняется. Входит писатель.

Писатель. Привет, Индра! Ты что здесь делаешь?

Индраджит. Ничего. Сижу.

Писатель. О чем задумался?

Индраджит. Ни о чем.

Писатель. Ребят сегодня видел?

Индраджит. Видел.

Писатель. Кого?

Индраджит. Амала, Бимала и Камала.

Писатель. Ну и что вы делали?

Индраджит. Трепались просто.

Писатель. О чем?

Индраджит. Обо всем понемногу.

Писатель. Крикет — кино — физика — политика — литература?

Индраджит. А? Ну да, крикет — кино — физика — политика — литература. Как ты узнал?

Писатель не отвечает. Достает из кармана горсть жареных орешков.

Писатель. Угощайся.

Индраджит. Я вот думал, что мне делать.

Писатель. В каком смысле?

Индраджит. Учиться осточертело.

Писатель. Ну и чем ты хочешь заняться?

Индраджит. Не знаю. Подмывает плюнуть на все и уйти.

Писатель. Куда?

Индраджит. Понятия не имею. Куда–нибудь подальше. В дальние края. Хочется повидать джунгли, пустыни, айсберги… Птиц разных, пингвинов, страусов… Или зверей — ягуаров, кенгуру. Ну и народ всякий — бедуинов, эскимосов, масаев.

Писатель. Короче говоря, весь набор из учебника географии для шестого класса. Плюс книги, рекомендованные для внеклассного чтения.

Индраджит. Должен же быть настоящий мир, не только в учебнике. Настоящая жизнь. Живут же где–то люди. Где–то далеко. Не здесь.

Писатель. Вдали от крикета, от кино, физики, политики, литературы?

Индраджит. Хотя бы.

Писатель. Ну, пошли.

Индраджит. Куда пошли?

Писатель. Ты же сказал, что хочешь путешествовать?

Индраджит. Прямо сейчас?

Писатель. А почему нет?

Индраджит. Кончай трепаться. Вообще зря я тобой разговариваю.

Писатель. У тебя деньги есть?

Индраджит. Примерно полрупии. А что?

Писатель. И у меня полторы. Пойдем на вокзал. Спросим, до какого места можно взять билет за две рупии. Дальше придется пешком.

Индраджит. Знал бы, что будешь смеяться, вообще бы не стал с тобой говорить.

Писатель. А я не смеюсь. Я серьезно.

Индраджит внимательно смотрит на писателя. Вид у того вполне серьезный. Индраджит начинает колебаться.

Индраджит. А как же мама?