Осень призраков - [30]

– Где ты? – ворочался Макабр, сшибая в воду шесты, и только теперь Рэндж увидел, что вместо фонарей, колоколов и праздничных шаров те несут на себе иконостас. Грубые, нацарапанные углем и кровью картины, которые освещали жизнь Пророка от самого падения – фигуру среди волнистых линий захлестывают черные руки, алый глаз следит за ним из бездны вод – минуя билетную кассу, избиение Кэтрин, бочку, монастырь, побоище в скальном лабиринте, братьев Мак-Брайт – от всех прочих людей этих отличала меловая решетка на лице, над головами сияли нимбы, и выступали они едва ли не учениками Пророка.

Иконы не имели деталей, и угадать в них события, что привели Ньютона в цирк, мог только он сам. Последняя икона, в самом центре шатра, стояла пустая.

– Где он?! – завопил Макабр так истошно, что Рэндж вспомнил о его существовании и оторвался от галереи своей гниющей жизни. – Где Кобольд?! Отнеси меня к нему!

«Где Кэтрин? – хлестнул Ньютон себя по щекам. – Она… не могла!.. Нет! – паника, каленая, стремительная гадина, прошила от макушки до истерзанных пяток. – И где тварь?!»

Отвечая на первый вопрос, задрожал центральный шест, качнулся и упал в воду. Она приняла его, как зеркало, не расплескалась кругами. Рэндж скорее услышал, как всплыло тело. Острый подбородок пробил пленку воды и закачался на ней, нервный, недоверчивый бутон лотоса, готовый вот-вот взорваться цветом. Рэндж рванулся к дочери, но веревка жестко его осадила, не дала снова упасть.

– Что там? – почувствовал рывок Макабр. Он зацепился за виселицу с бочкой и не пустил Рэнджа к Кэтрин. – Ты видишь его?

«Я вижу нас всех», – признался Ньютон. Его душа пылала, но он знал, что все кончено. Отчаяние звало Рэнджа сдаться. Сулило простую и быструю смерть. Обещало стереть все дурное и хорошее. Рэндж не мог смотреть в лицо Кэтрин, оно застыло в трупном покое, оно сияло окостеневшей яростью. «Богом клянусь! – слышал Рэндж далекие оправдания Кобольда. – Даже меня не миновала чаша сия!» Но Рэндж не думал видеть в этом Божью милость. Тот уже не раз обманывал его.

«Кобольд», – выбрал Ньютон, устроил стопу понадежней и прыгнул. Теперь у него был план, карта на три шага вперед, он не боялся утонуть в луже. Макабр взвизгнул и полетел прямиком в воду. Два шага – дно попыталось его опрокинуть, и Рэндж прыгнул. Он с размаха влетел в аквариум и опрокинул его, с мстительной радостью видя, как он разлетается на части.

Кобольд лежал холоднее камня. Вблизи стали видны парные раны на его шее, точно следы от клыков крупного животного. Ньютон присел и рывком выпрямился, вытаскивая к трупу старого врага захлебывающегося Макабра. Тот кашлял и громко проклинал чертового верзилу. А ведь совсем недавно ногами вперед спешил на Тот Свет. Макабр нащупал парусину, на которой лежал Кобольд, пальцы подбирались к нему все ближе, будто чуяли, где именно нужно искать. Наконец они встретились. Макабр нашел ладонь Кобольда и вцепился в нее единственной своей.

Кожа к коже.

Страх к праху.

Ночь заштопала шатер, натянула стенки, выправила деревянные опоры и выгнала трупы наружу. К Макабру вернулось зрение, рука и расщелина от грудины до пупка. Кровь забурлила у него во рту, попыталась вырвать жизнь через дыру в животе, но Макабр держался крепко. Его рука в руке Кобольда. Скованные смертью.

– Пророк, – ничуть не удивился Кобольд. – Макабр. Вы заставили меня переживать. Но мы беседуем, значит, на то есть воля Ил-Шрайна.

Рэндж замычал, вселенная встала на дыбы от этого жуткого звука, вся она умещалась в его жалком теле и не услышала от Рэнджа ничего нового. Его лицо треснуло, пусть слов он не имел, но лицом говорить все еще пытался.

– Где он? – забулькал Макабр, раздирая ногтями запястье Кобольда. – Где мой Бог?!

– Уходит, – с благоговением прошептал Кобольд и указал куда-то за спину Рэнджу.

Факелы хорошо осветили сцену. Кэтрин билась в кольцах объятий проклятого спрута. «Он крохотный!» – удивился Рэндж, но не смог сдвинуться с места. Кэтрин казалась удивительно крупной рядом с этим недоразумением. У твари остался длинный, более шести футов хвост и тонкие, похожие на паучьи лапы, руки. Ими она обхватила Кэтрин, захлестнула горло хвостом, а голову прятала где-то под водой. Тварь без устали рвала и кусала Кэтрин, все ее тело вздрагивало и извивалось. Вода кипела от их конвульсий. Кэтрин не сдавалась. Она вонзила зубы в хилое тело твари, пальцы вцепились в петлю хвоста. Ну же! Давай!

– Ты бессилен. – На миг Рэндж отвлекся и увидел, что Кобольд взял Макабра на руки и баюкает, как любимое дитя. – Это случилось вчера ночью.

– Какого черта? – прорвало Кобольда голосом Рэнджа. – Я не верю тебе, урод!

– Сейчас она умрет, – на глаза Кобольда навернулись слезы, и Рэндж сгорел от ненависти, но вовсе не к карлику за весь этот цирк, а к себе, потому что не мог сдержать ревности, не умел плакать так искренне, никогда, даже сейчас, на пороге последнего вздоха, не любил так своего ребенка. Но Кобольд был циркач и не умел скрывать триумф.

– Нет слез? Я поплачу за нас обоих, – сказал он, и Рэндж понял, кто оставит эти дыры на его шее.

Кэтрин дернулась еще несколько раз.