Осень - [30]

Пришел директор. В пестрой сорочке, отглаженном темно-сером костюме, желтых летних туфлях. И не подумаешь, что провинциал! Приоделись наши учителя. Нынче редко встретишь учителя в потертых брючишках, тем более учительницу в пережившем моду платье.

Директор приветствовал завгороно почтительно, но с подходящим его положению достоинством. Однако когда вслед за ним появился известный всему городу депутат Верховного Совета фрезеровщик Павел Васильевич Оленин, которому завгороно быстро поднялась навстречу, протянув руку, зовя сесть с собой, как бы в президиум, директор внутренне съежился. Приход депутата представился ему подозрительным. Пугающие предчувствия ознобом пробежали по телу. О депутате директор был много наслышан разного от разных людей. Одни говорили: "Правильный человек". А что значит правильный? С какой стороны поглядеть: для кого правилен, а кому наоборот.

Другие откровенно ругали: "Депутат! Пятый год жилья дожидаемся. У самого квартира небось".

Третьи: "Мастер - золотые руки. В чужие государства оленинское мастерство возили показывать. И там оценили. А что касается депутатства старается для народа, так ведь ежели в чем нехватка, как ни старайся, - не расстараешься".

Тут дверь распахнулась, и, непривычно шумно для такого солидного учреждения, как гороно, ворвалась запыхавшаяся математичка Маргарита Константиновна.

- По-моему, у вас уроки, - нахмурился директор.

- Я потом наверстаю упущенное.

Директор намерен был предложить учительнице немедленно вернуться к занятиям в школе, но, к величайшему его удивлению, завгороно, не обратив внимания на его слова, жестом пригласила ее остаться, подрывая тем в глазах всех присутствующих его директорский авторитет, грубо нарушая трудовую дисциплину. Завгороно! Хорошенький пример подаете, товарищ завгороно!

А учительница как ни в чем не бывало подсела к спецкору, и они сразу пустились шептаться.

"Эге-ге-ге! Что-то здесь происходит", - озадаченно подумал директор.

- Товарищи, начнем, - объявила завгороно. - Маргарита Константиновна, вы?

Директор опешил. Почему она? Начиналось с загадки.

- Да, конечно! - живо согласилась учительница.

Встала. Выронила из записной книжки на пол шариковую ручку, спецкор проворно нагнулся поднять, подал ей. Она непринужденно кивнула, словно знала спецкора не со вчерашнего дня, а всю жизнь.

"Эге!" - встревоженно подумал директор; противновато засосало под ложечкой. Дальше он все сильнее тревожился и к концу речи уже до глубины души ненавидел модную выскочку. "Всего год и учительница, а форсу, а важности! Противная девчонка! Лезет на скандал".

Полный желчи, он изничтожал Королеву Марго, а она тем временем излагала происшествие в школе номер один, и директор, пораженный, узнал, что она и есть автор письма, из-за которого весь сыр-бор загорелся. Не подозревал, проворонил письмо! А если бы и подозревал? Как пресечь? На почту не побежишь остановить, не гоголевские времена. Как остановишь?

Дальше директор вовсе остолбенел, услышав до невероятности дерзкий выпад учительницы против него и начальства.

- Виктор Иванович потому пошел на выживание Ольги Денисовны... Учительница на секунду запнулась, не дольше секунды, и, смело глядя в глаза Анны Георгиевны, слушавшей с печальным вниманием, продолжала без запинки: Вы, Анна Георгиевна, дали знак, то есть приказ, негласный, но для подчиненных обязательный, и наш директор исполнил его, и все это знают.

"Проклятая девчонка! - ненавидел директор. - Толкает на крайности. Надо спасаться. Не рухнуть бы в пропасть".

Он боялся пропасти из-за присутствия депутата. Он почти был уверен, все обошлось бы испугом, покаянием и всеобщим прощением, не будь депутата. Не вообще депутата, а именно нашего вполне конкретного, загадочно молчаливого товарища Оленина, о котором рассказывают, что он как танк на войне: ни вправо, ни влево, все прямо да напролом...

- На кого наговариваете, Маргарита Константиновна! - воскликнула Надежда Романовна. - На кого поднимаете руку? Товарищ завгороно безупречна.

Надежда Романовна туго затянула янтарные бусы на шее, задыхаясь от любви и обожания завгороно.

Пока девчонка-учительница произносила свою обличающую речь, Надежда Романовна прозрела и вдруг поняла, что ее ночные страхи были напрасны. Как бы ни повернулось, завгороно останется завгороно, а стало быть, и она, старший инспектор, при ней. Ничто не грозит нашей безупречной Анне Георгиевне. А депутат здесь зачем? Старший инспектор поняла его появление диаметрально противоположно директору. Не страх, а надежду внушил ей приход депутата. Зачем завгороно его позвала, руки распахнула навстречу? Эх, Тёмка, сосунок, и эта интеллектуалка, как нынче их называют, слепые котята - вот кто вы!

Вслух она высказалась по-другому. Но горячо:

- Товарищи! У нас еще не бывало, мы не припомним такого справедливого завгороно...

- Надежда Романовна, я не давала вам слова, - сухо остановила завгороно.

- Молчу, Анна Георгиевна, но обидно же, больно. Нет, не могу молчать, вы уж простите... Товарищи, все было не так. Маргарита Константиновна, стыдно! Вы питаетесь сплетнями. Анна Георгиевна и не думала мне ничего поручать. О молодом Утятине слова не было сказано.