Осень на Шантарских островах - [34]

В столовой долгое время никого не было, а потом стали появляться знакомые.

Первым к его столу подошел Иван Калин -- еще молодой, начинавший полнеть матрос, родом из украинских казаков, но языка их он уже не помнил, только брови у него были хохляцкие -- черные, будто их провели углем. Иван Калин пришел в столовку сдавать бутылки из-под кефира.

-- Ну что, Иван? -- сказал помощник, усаживая его напротив. -- Где ты теперь?

-- Где был и раньше, -- ответил тот. -- В "Востокрыбхолоде", лебедчиком на пятом краболове. Сам знаешь, какая работа: по двенадцать часов стоишь на лебедке, как проклятый...

Помощник понимающе кивнул.

-- Сейчас в отгулах? -- спросил он.

-- Ну да.

-- Ты ж, кажется, с рыбаками ходил...

-- Было один сезон: нахватали "звездочек"* на минтае -- заработки были неплохие...

* За перевыполнение плана на рубку судна ставят звездочку.

-- Чего ушел? -- помощник плеснул ему в стакан.

-- Как тебе сказать... -- Иван Калин выпил. -- Не чувствовал я от этой работы удовольствия. Вроде бы все как надо, а что ловишь? Ты этого минтая пробовал когда-нибудь?

-- Нет, -- ответил помощник. -- Я его, Ваня, и за деньги в рот не возьму. Пусть его японцы жрут.

-- Туда и отправляем, -- ответил Иван.

-- Помнишь, как мы вас спасали? -- оживился Ишмаков. -- Отозвали нас с промысла -- надо спасать рыбаков. Эти рыбаки не умеют на шлюпках спасаться, у них, если машина отказала, считай, все... В Охотском вы тонули?

-- Возле Удской губы.

-- Вот-вот... Четыре человека у вас утонуло?

-- Три, -- ответил Иван. -- Их потом "Нахичевань" повез в Холмск для захоронения...

-- Четыре, Ваня, -- не согласился помощник. -- Мы эту "Нахичевань" в море остановили на боте: хотелось покурить, а у нас папиросы кончились... Капитан чуть не перекусал нас со злости: он думал -- случилось чего, а мы из-за пустяка остановили пароход. Хотя, может, и не из-за пустяка: курево в море -- первое дело...

-- А ты как сюда попал?

-- Матрос у нас погиб, Санька Кулаков...

-- Это тот, что фонарь расшифровывал? -- спросил Иван.

-- Точно, -- усмехнулся Ишмаков, -- было такое...

Случай и впрямь был забавный. У них однажды на промысле не вернулся на шхуну бот, и они никак не могли с ним связаться по рации. Наступила ночь, а его все нет. Все переполошились. И тут увидели огонь на берегу -- мигающий такой огонек... Вызвали радиста. Тот говорит: "Я по вспышкам читать не могу". Тогда Саня Кулаков взялся -- он работал радиометристом во время срочной службы. И сразу прочитал: "Осохли, ожидаем прилива..." А в это время бот уже у борта был... Как потом оказалось, на берегу стоял обыкновенный столб с фонарем...

-- Спасибо, что запомнил, -- удовлетворенно сказал грузовой помощник. -- Знаю: хороший ты моряк, хоть теперь и бутылки сдаешь...

-- Между прочим, тут и твои есть -- жена передала...

-- Как она там?

-- Все так же: выйдешь из дома, глянешь -- копается в огороде, придешь домой -- она опять там...

-- Детишки?

-- Старший на рыбалке круглый день, я его и не видел ни разу, а девчонка -- молодец, помогает матери...

-- Кабанчик мой цел? Купил перед отходом, не знаю, как он...

-- Бегает, паршивец, шкодит в огороде, жены наши чуть не перецапались из-за него...

-- Помирятся...

-- Да они уже разговаривают.

-- Возьми-ка ребятам икры... -- Помощник открыл кошелку.

-- Крупная какая, хоть пересчитывай! -- подивился Иван.

-- Бери, бери...

-- Ну, побегу я, -- заторопился он. -- Хлеб поставил, надо посмотреть...

Помощник услышал над головой его торопливые шаги.

Вторым к столу подошел старик Архипов -- боцман на пенсии, весь в орденах и медалях. Зашел он сюда неизвестно чего -- наверное, просто посмотреть. Боцман Архипов был из поморских зверобоев, они вместе перегоняли когда-то северным морским путем финские шхуны из Архангельска во Владивосток. Ишмаков воевал на севере, на морском охотнике, его в 51-м списали в запас. Перед тем, как перегонять суда, он еще работал кочегаром на ледоколе, там они и познакомились.

-- Помнишь, -- сказал он, -- как доставалось мотылям*? В вагонетках таскаешь к бункеру уголь -- аж кровь из ушей, топка кипит, шлак в бочку, а одна бочка с водой -- ныряешь в нее в трусах и сапогах, как грузчики эти...

* Так называют на судах кочегаров и мотористов.

-- Да, не то что теперь, -- согласился бывший боцман Архипов. Он понюхал коньяк и сморщился: -- Чего это ты пьешь?

-- Не нравится? -- усмехнулся помощник. -- Тебе это никогда не нравилось... Забыл, как пурген в бражку бросал?

-- А вам и невдомек было! -- закашлялся Архипов, слезы у него выступили на глазах. -- Бывало, только выйдем на боте, а кто-нибудь уже за живот держится: боцман, правь скорее к льдинке, к льдинке...

Они помолчали.

-- Я слышал, что Кулаков погиб, -- сказал боцман.

-- Он хотел бот спасти, Санька... У них солярка кончилась, вызвали судно по рации. А судну не подойти -- лед спрессовался, тяжелый... Капитан передает: бросайте бот, идите к берегу. Все пошли, а он повернул назад. Он хотел бот спасти, а этому боту -- шесть рублей государственная цена...

-- Глупо, конечно, -- согласился боцман. -- Но подумай: а как ему без бота? Он стрелок, ему надо на боте ходить...