Осень и Ветер - [9]

— Для маленькой Королевы фей? — улыбается девушка.

— Для нее, — охотно улыбаюсь в ответ. — Примерно, через минут пятнадцать.

Маришка будет в восторге.

— Разве ей уже можно сладости? — спрашивает Андрей с некоторым намеком на свое право высказать «фе» по этому поводу.

Теперь я даже не пытаюсь сдерживаться, потому что одно дело добиваться встречи со мной, и совсем другое — подвергать сомнению мои поступки в отношении дочери. Дочери, которую он ни разу не видел.

— Прости, что? — Я издаю злой смешок. — Ты сейчас серьезно? В самом деле?

— Не ерничай, — вяло защищается он.

— Рада слышать, что ты не растерял свой словарный запас, но, знаешь, больше он на меня не действует. И если бы ты хоть немного интересовался своим ребенком, то знал бы, что четырехлетних детей уже можно баловать шоколадом и сладостями.

Он кривится, как будто получил беспочвенный укор.

— Я просто уточнил.

— Не вешай мне лапшу на уши, Андрей. Я была два года твоей девушкой и три года — женой. Я знаю все, что ты собираешься сказать до того, как ты откроешь рот. С какой бы целью ты ни явился, имей в виду: еще хоть раз скажешь что-то таким тоном — и на этом наше общение закончиться. А теперь, пожалуйста, сделай одолжение — спровоцируй меня, потому что эта не вызывает ничего, кроме изжоги.

Он смотрит на меня так, словно я вдруг заговорила на языке племени поюче. Почти смешно, ей богу. И все это какой-то фарс от начала и до конца, но прежде, чем уйти, я должна выяснить причину, чего ради Андрей снова прется грязными ногами в мою идеальную жизнь.

— Хорошо, извини, — он даже чуть склоняет голову. — Я вернулся две недели назад. Собираюсь укорениться и как раз занят одним выгодным проектом.

— Причем здесь мы? — Вижу, что ему не понравился мой игнор его «успеха», но мне действительно все равно. Даже не интересно, где и как он собирается «укореняться».

— Я… — Он прочищает горло кашлем, добивает то немногое, что так энергично колотил в чашке, и продолжает: — У меня были некоторые проблемы со здоровьем. Я лечился и теперь здоров, но… У меня больше не может быть детей. Все проклятая «химия».

Глава пятая: Осень

Химия? Это слово действует на меня, как большой неоновый знак «СТОП», об который я чуть не расшибаюсь лбом. Нужно несколько минут, чтобы прийти в себя, переварить услышанное и, чего уж там, посмотреть на бывшего совсем другими глазами.

— У тебя рак? — Странно, но мне не хочется услышать в ответ «да», потому что, как бы там ни было, но даже неверные мужья не заслуживают такой участи.

— Я пролечился, и два года наблюдался у врача — рецидивов нет. Как раз подыскиваю специалиста в столице, но здесь у нас, как ты понимаешь, медицина халтурит.

Он говорит что-то еще, но я не слушаю. Достаю из сумочки первое, что попадается под руку — визитку — ручку, нахожу в телефоне нужный номер и быстро записываю его с обратной стороны. Ниже делаю приписку: «Антон Васильевич, онколог».

— Это лучший специалист, позвони ему и скажи, что от меня.

Сказать, что Андрей удивлен — значит, не сказать ничего. Видно, что пытается сообразить, как лучше отреагировать, но лишь вертит визитку в руках и кивает, словно поддакивая внутреннему голосу. А потом заинтересованно смотрит на лицевую сторону картонного прямоугольника и читает вслух:

— Ночной клуб «Меланхолия»? Он твой?

— Мой. — Я быстро перевожу разговор в прежнее русло. — Мне жаль, что болезнь… Хммм. Надеюсь, она большее не вернется.

— Я хочу общаться с дочерью, — одним махом выпаливает Андрей. — Понимаю, звучит очень эгоистично, но мне тридцать три, Ева, и я вдруг понял, что у меня никогда не будет детей. Вообще.

— В нашем жестоком мире много сирот.

— Прекрати, пожалуйста, — отмахивается он. — Я не хочу воспитывать ребенка кукушки или наркоманки, когда у меня растет собственная дочь. Как бы там ни было, она записана на мое имя, и я имею право…

— Позволь уточнить, о каком праве речь? Если о юридическом, то я могу быстро и безболезненно для себя закрыть этот вопрос. Ты же не забыл, что ни разу не встречался с дочерью за четыре года? Думаешь, я не предусмотрела, что в один не очень прекрасный день ты заявишься с чем-то подобным? У меня есть свидетели, которые подтвердят, что ты не принимал участия в воспитании ребенка, не оказывал материальной помощи и полностью забыл о существовании ребенка.

— Ты же сама хотела, чтобы я записал ее на себя, — начинает злиться Андрей.

И я вспоминаю, что на самом деле в последний раз мы виделись не в суде, а в ЗАГСе, где регистрировали свидетельство о рождении. Я не хотела, чтобы у моей, рожденной в законном браке дочери, в графе об отце стоял прочерк, и Андрей пошел навстречу. Тогда мне казалось, что лишь из жалости к ее состоянию, с оглядкой на пессимистичный прогноз врачей.

— Хотела, потому что ты — ее отец. Марина имеет право быть девочкой с двумя законными родителями, а не «нагулянным котенком». Жаль, что приходится объяснять элементарные вещи.

— Я хочу видеться с дочерью, Ева.

— Исключено. — Я поднимаюсь, чуть не перевернув чай, к которому так и не притронулась.

— На любых твоих условиях. — Андрей покорно смотрит мне в глаза, и я вижу в нем столько боли, что хочется прикрыться руками. Может быть, он не все рассказал о своей болезни? Может быть, не все так радужно? — Я согласен даже на час в неделю, в твоем присутствии, под сотней камер слежения. Ева, пожалуйста. Ты не можешь быть такой черствой.