Осень - [30]

Дорога и впрямь была доброй. Роберт не заметил, как доехал до вокзала, а потом до нужной станции. Он решил не брать извозчика. Пошел пешком, чтобы увидеть все изменения, произошедшие в городе.

В одном из переулков он столкнулся с Тильдой.

– Боже мой, Роберт, ты ли это? – воскликнула она, всплеснув руками. – Нынче утром я о тебе думала, и вот… Дай обниму тебя, мой мальчик. Ты стал таким красавцем, что мне страшно за юных барышень. Глядя на таких, как ты, они теряют головы. Признавайся, сколько сердец ты разбил?

– Нисколько, – ответил Роберт смущенно.

– Быть не может, – не поверила Тильда. Она отстранилась, посмотрела на Роберта, покачала головой. – Поверить не могу, что ты еще не вкусил запретный плод. Скажи, что ты пошутил.

– Я не пошутил, Тильда, – сказал он, поцеловав ее в щеку. – Всему свое время.

– Роберт, я… – Тильда схватила его за руку.

– Я рад нашей такой неожиданной встрече, Тильда, – перебил ее Роберт. Ему не хотелось продолжать эту тему. – Я думал о тебе. Скучал. Очень-очень хотел тебя увидеть, и вот… – он крепко ее обнял. – Милая ты моя матушка, как хорошо, что ты у меня есть!

Тильда разрыдалась да так громко, что прохожие стали оборачиваться.

– Тильда, Тильда, не плачь, – взмолился Роберт.

Он никогда не видел женских слез и не знал, что делать в таких случаях. Он чуть сам не расплакался из-за безвыходности положения, в котором оказался. Ему было безумно жаль постаревшую Тильду. Она располнела, подурнела, стала ниже ростом. Было заметно, что жизнь ее изрядно потрепала. Радостных минут было у Тильды немного, поэтому она так причитает.

– Ну же, Тильда, полно тебе, – проговорил Роберт. Голос его дрогнул. Тильда подняла голову, вытерла слезы, сказала:

– Прости, сынок. Прости.

– Ты ни в чем не виновата, Тильда, – он провел рукой по ее поседевшим волосам. – Слезы – это очищающая влага. Они…

– Да нет, я не про слезы, – перебила его Тильда. – Я про свои мысли о тебе. Я плохо о тебе думала, Роберт, прости. Хочешь зайти ко мне?

– С радостью, – ответил он. – Веди меня в свой дом, моя дорогая матушка.

Она опять разрыдалась, уткнувшись ему в грудь.

– Роберт, милый мой Роберт, как я мечтала услышать эти слова. Какое счастье, что ты мне их говоришь. Говоришь сам, а не по моей просьбе. Ты прекрасный, чуткий человек. Я рада, что ты стал таким, сынок…

Вдоволь наплакавшись, она успокоилась. Вытерла глаза, взяла Роберта за руку, повела в свой дом, который прятался среди пышной зелени.

Дом был небольшим, безвкусно обставленным и каким-то унылым. Все здесь словно кричало о том, как плохо живется хозяйке, как много у нее проблем. И, если бы не цветущий в саду жасмин, картина была бы совершенно безрадостной.

– Как ты здесь живешь? – спросил Роберт, растерянно глядя по сторонам. – Почему не откроешь шторы на окнах. Неужели тебе не хочется смотреть на сияние дня?

– Хочется, но не всегда, – призналась Тильда. Усадила Роберта за стол, подала ему чай с пирожками. Сказала:

– Кушай, я их утром напекла, – погладила Роберта по голове. – Утром проснулась с мыслью, что сегодня гости у меня будут, и решила пирогов напечь. Вкусно?

– Очень, – похвалил ее стряпню Роберт. Он проголодался и ел с аппетитом. Тильда заулыбалась, села напротив.

– Роберт, Роберт, несмотря на то, что ты вырос, для меня ты все еще шестилетний мальчик, который не хочет уезжать из дома, – она зажала рот ладонью, всплакнула. Но на этот раз успокоилась очень быстро. – Сколько я тогда провела бессонных ночей, сколько пролила слез, прежде чем поняла, что ничего уже нельзя исправить. Один отрезок жизни закончился, начался новый, – вздохнула. – Я нашла новый дом, стала няней у милой малышки по имени Лиана – Джулиана. Ей было три годика. Она была такой же смышленой, как ты, Роберт. Я ей много про тебя рассказывала, – улыбнулась. – Придумала сказку про мальчика, живущего вдали от своей матушки, и сама в нее поверила. И хорошо, что поверила. Так мне было легче переносить разлуку с тобой. Так было проще заниматься воспитанием Джулианы. Я уже не пыталась сделать ее своим ребенком, своей копией. Я просто отдавала ей все лучшее, что было во мне. Когда девочке исполнилось пятнадцать, меня переселили в этот дом, – она вздохнула. – Я не знаю, сколько лет прошло с тех пор. Я перестала считать дни. Что-то внутри меня надломилось. Обида взяла меня в плен, крепко связала по рукам и ногам. Я ни о чем не могу думать, кроме нее. Иногда я стряхиваю с себя оковы, выхожу на улицу, болтаю с соседями, хожу на базар, пеку пироги, жду чуда.

– Скажи, а девочка навещает тебя? – спросил Роберт.

– Да. Лиана приходила несколько раз. Но… – усмехнулась, – это было так давно, что кажется будто этого и не было. Грустно. Грустно осознавать, что полжизни прожито, – оживилась. – Хотя, мне не на что жаловаться. У меня есть все, что нужно.

– Все, кроме любви, – сказал Роберт, положив руку поверх ее руки.

– Ты прав, – сказала Тильда, потупив взор. – Я не знаю, почему у меня ее нет. Наверно, потому что я не пыталась создать свою собственную семью, – посмотрела на Роберта. – Мало того, я отвергала всех ухажеров. И со временем их у меня попросту не осталось.