Осень - [51]
— Ты можешь не говорить мне о Цзюе-ине и прочих. От одного их вида я готова лопнуть от злости. А все потому, что тетка Ван носится с Цзюе-цюнем и Цзюе-ши как С какими-то драгоценностями, — раздраженно сказала Шу-хуа.
— Дяде Кэ-мину тоже не повезло в жизни, как назло Цзюе-ин совсем на него не похож, — огорченно сказал Цзюе-синь.
— А что тут удивительного? Ведь именно дядя Кэ-мин вынудил такую замечательную девушку, как Шу-ин, уйти из дому. Ему бы следовало иметь еще несколько таких «хороших» сыновей, как Цзюе-ин, чтобы они выводили его из себя, вот было бы хорошо, — без всякого сочувствия и даже с некоторой радостью проговорила Шу-хуа.
Цзюе-синь грустно вздохнул, нахмурил брови и сказал:
— Ты тоже не совсем права. Как бы там ни было, но все они члены семьи Гао!
— На свете бог весть сколько людей носит фамилию Гао — всех и не перечесть. Ты что, обо всех будешь заботиться? — усмехнулась Шу-хуа.
Цзюе-синь покачал головой и с видом человека, которому уже надоело убеждать, сказал:
— К чему заниматься пустыми рассуждениями? Все мы происходим от одних предков, живем в одном доме. Неужели ты не желаешь им хорошего?
Шу-хуа непонятна была психология Цзюе-синя, и она с раздражением сказала:
— Ладно, желай им хорошего, но какая польза говорить об этом со мной, здесь? Ты бы лучше пошел поучил их, научил уму-разуму.
Цзюе-синь обескураженно молчал. Такого ответа он не предвидел, он свалился на него неожиданно, оглушив словно дубиной.
Шу-хуа видела его подавленное состояние и испытывала даже некоторое удовольствие.
— Цзюе-цюнь, ты опять рукам волю даешь, я пойду пожалуюсь на тебя! — донесся от внутренней калитки сада детский голосок Чунь-лань; в голосе этом звучали испуг и гнев.
— Жалуйся, я не боюсь! Подумаешь, уж и прикоснуться нельзя. Не будешь кричать — отпущу, а станешь кричать — назло буду держать! — Это был наглый голос Цзюе-цюня.
— Цзюе-синь, ты слышишь, что там опять вытворяет Цзюе-цюнь! — как будто нарочно донимала брата Шу-хуа.
Цзюе-синь не издавал ни звука. Лицо его постепенно мрачнело. За окном снова раздался прерывающийся голос Цзюе-цюня:
— Цзюе-ин, а ну-ка помоги!
По-видимому, ребята подрались, и Цзюе-цюнь, которому не под силу было удержать жертву, увидев проходящего поблизости двоюродного брата, позвал его на помощь.
— Цзюе-синь, ты не пойдешь его проучить? — по прежнему не отступала от брата Шу-хуа.
Цзюе-синь присел на плетеный стул, лицо его помрачнело, он не произносил ни слова: неизвестно, о чем он думал в это время. Крики ребят то и дело доносились теперь до его ушей:
— Цзюе-ин, скорей хватай ее за руки, сейчас я покажу ей!
— Барин, пусти меня! Я все расскажу госпоже!
— Ах, вот как, ты меня ударила? Ну, так я теперь ни за что не пощажу тебя!
— Когда ж это я тебя ударила? Что ты врешь, чтоб тебе умереть собачьей смертью!
Раздался звук пощечины и вслед за тем голос Цзюе-ина:
— Ты кого это ругаешь! Ты осмелилась обругать барина, дрянь ты этакая! Ну, я тебя сегодня до смерти изобью!
— Вяжи ее! — угрожал Цзюе-цюнь.
— Бей, убьешь — не важно! Связались со служанкой, а еще господа! Бесстыдники! Обязательно расскажу все господину Кэ-дину и Кэ-аню, — плакала Чунь-лань.
— Почему бы тебе не пойти пожаловаться вашему Кэ-дину? Ведь он любит скандалить со служанками. Ему можно, а нам нельзя? — злорадно смеялся Цзюе-ин. Чунь-лань, попав в руки этих двух молодцов, постепенно выбилась из сил, и ей ничего не оставалось делать, как плакать и ругаться.
— Цзюе-синь, ты не пойдешь, так я пойду! Это же безобразие! — гневно произнесла Шу-хуа, собираясь выйти.
— Сестра, не нужно затевать шума. Не стоит связываться с тетей Ван и другими. От них всего можно ожидать. Цзюе-минь в прошлом году уже нарвался на скандал. Не стоит тебе ходить. — Цзюе-синь всеми силами пытался удержать сестру.
— Ну, я не боюсь этого. Раз я считаю это несправедливым, я должна вмешаться! — смело и решительно сказала она и, не обращая внимания на дальнейшие уговоры брата, быстрыми шагами направилась к выходу. Из коридора она свернула к внешней калитке сада и вошла в нее. Под аркой она увидала Цзюе-цюня и Цзюе-ина, сцепившихся с Чунь-лань. Цзюе-цюнь держал ее за косу и колотил кулаком по спине. Цзюе-ин плевал ей в лицо. Он пытался скрутить ей руки одной рукой так, чтобы другой бить ее по лицу.
Но эта четырнадцатилетняя девочка защищалась изо всех сил, не давая ему возможности высвободить руку. В то же время она вся извивалась, стремясь увильнуть от ударов Цзюе-цюня. Оба брата, чувствуя свое превосходство, ругались и смеялись над ней, а ей оставалось лишь в отчаянии плакать и проклинать их. Увидя эту картину, Шу-хуа окончательно вышла из себя. Она быстро пошла по направлению к ним и, еще не доходя пяти-шести шагов, гневно закричала:
— Цзюе-ин, Цзюе-цюнь, что вы делаете?
Услышав окрик старшей сестры, Цзюе-цюнь тотчас отпустил девочку и отскочил в сторону. Но Цзюе-ин знал, что это Шу-хуа, и молча продолжал выкручивать Чунь-лань руки, не собираясь ее отпускать.
— Барышня Шу-хуа, вы только посмотрите, ведь они ни за что ни про что схватили и бьют меня. Выручите, пожалуйста, — сквозь слезы жаловалась Чунь-лань.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Любовь рождается неожиданно и так же неожиданно исчезает, как будто и не было вовсе. И для чего? Ведь остается только горько-сладкое послевкусие разочарования от несбывшихся надежд…
В своем последнем завершенном романе «Взгляни на арлекинов!» (1974) великий художник обращается к теме таинственного влияния любви на искусство. С небывалым азартом и остроумием в этих «зеркальных мемуарах» Набоков совершает то, на что еще не отваживался ни один писатель: превращает собственную биографию в вымысел, бурлеск, арлекинаду, заставляя своего героя Вадима Вадимовича N. проделать нелегкий путь длиною в жизнь, чтобы на вершине ее обрести истинную любовь, реальность, искусство. Издание снабжено послесловием и подробными примечаниями переводчика, а также впервые публикуемыми по-русски письмами Веры и Владимира Набоковых об этом романе.
Повесть известного у нас норвежского писателя С. Хельмебака — это сатира на провинциальное «процветающее» общество, которому противопоставлены Андерсены — люди, верные родной земле, стойкие к влияниям мещанского уклада, носители народного юмора, здравого смысла.
«Газеты уделили очень много места одному таинственному делу: делу этого молодого могильщика, приговорённого к шестимесячному пребыванию в тюрьме за осквернение могилы и чувствовавшего с тех пор умственное расстройство. Они вмешали в дело покойного Лорана Паридаля, имя которого встречалось на судебном разбирательстве дела, двоюродного брата Регины Добузье, моей жены, состоявшей в первом браке с Г. Фредди Бежаром, погибшем так несчастно с большею частью своих рабочих, при взрыве на своей гильзовой фабрике.