Осень - [143]

Цуй-хуань, которой уже надоел этот поток проклятий, перебила ее:

— Что же она все-таки приказала?

— Что приказала? — презрительно переспросила тетушка Тан, присаживаясь и кладя руку на стол. — А вот что… — И, подделываясь под тон госпожи Ван, небрежно бросила: «Стоит ли поднимать такой шум, если умерла служанка? Позови человек двух из прислуги, заверните ее в циновки и унесите. Отнесите на кладбище для бедняков и закопайте. Вот и все». — Тон ее снова изменился: — Накинулась на меня за то, что разбудила ее. Я что-то еще сказала, а она и давай меня честить. И муженек ее тоже за меня взялся — в мать да в перемать. На какие пакости только господа не способны! Что я не знаю всех их мерзостей, что ли!

— Ну и бессердечна же госпожа Ван: даже на гробе сэкономить хочет! Цянь-эр, видно, слепая была, когда к ней поступала! — процедила Ци-ся.

— Отправляйся скорей к молодому барину, Ци-ся. Он человек добрый, что-нибудь придумает, — поторопила ее Цуй-хуань. Теперь она верила только этому человеку, надеялась только на него.

— Иду, иду, — пробормотала Ци-ся и, повернувшись, направилась к выходу.

— Если он еще не встал, смотри не буди его, — бросила ей вдогонку Цуй-хуань, чувствуя, как от этих слов лицо ее покрывается румянцем.

Через некоторое время Ци-ся вернулась вместе с Цзюе-синем и Шу-хуа. Увидев Цзюе-синя, Цуй-хуань покраснела и не могла ничего произнести, кроме: «Здравствуйте, барин, здравствуйте, барышня». Но так как она стояла, низко опустив голову, то Цзюе-синь не обратил на это внимания, полагая, что Цуй-хуань убита горем.

Цзюе-синь, уже знавший от Ци-ся о распоряжении, данном госпожой Ван тетушке Тан, с состраданием взглянул несколько раз на мертвую Цянь-эр, лежавшую на своем топчане, и решился:

— Я пошлю кого-нибудь купить ей гроб — на это не нужно много денег. Если тетя Ван не захочет дать денег, я куплю на свои. Цуй-хуань, — обратился он к девушке, — вы с Ци-ся переоденьте Цянь-эр в хорошее платье. Когда принесут гроб, пусть уложат ее и вынесут через задние ворота. — Цуй-хуань подняла голову и еле слышно ответила. Румянец ее уже почти пропал, и когда она, не зная, плакать ей или улыбаться, взглянула на Цзюе-синя, глаза ее заблестели.

Заметив тетушку Тан, Цзюе-синь обратился к ней:

— Тетушка Тан, когда тело унесут, вымойте здесь как следует. Не забудьте, что жить здесь можно только тогда, когда все будет хорошо вымыто. — Та учтиво кивнула в знак согласия.

Ци-ся, разбиравшая в это время сундучок Цянь-эр, позвала Цзюе-синя:

— Барин, у Цянь-эр совсем нечего одеть. Тут только один новый полотняный халат.

Цзюе-синь нахмурился.

— Придется сделать поскромнее. Сменим что-нибудь из одежды — и этим ограничимся, — задумчиво произнес он.

— У меня есть несколько новых платьев. Я уже их не ношу, — поспешила предложить Цуй-хуань, — подождите, я сейчас принесу их.

— Не ходи, Цуй-хуань, — остановила ее Шу-хуа. — Свои платья ты еще сама поносишь. У меня тоже много платьев, сейчас они уже не модны, а я их даже не надевала. Я отдам их Цянь-эр. Мы сейчас с тобой сходим, — обратилась она к Ци-ся.

— Большое спасибо, барышня, — поблагодарила Цуй-хуань.

— Шу-хуа, давай скорее твои платья, а я пошлю людей за гробом, — заговорил Цзюе-синь, тронутый словами Цуй-хуань и Шу-хуа. Он одобрял бескорыстие Цуй-хуань и добрые чувства Шу-хуа. — Чем раньше управимся, тем лучше. — Простой поступок девушек заставил его взглянуть на мир другими глазами. Это был светлый мир, полный надежд, улыбок, спокойствия и согласия. Пережитое им самим разубеждало его в существовании такого мира — слишком много видел он борьбы, интриг, гнусностей и мракобесия. Только изредка удавалось ему мельком видеть что-либо иное. И хотя это были мимолетные восприятия, хотя улыбки вскоре гасились скорбью или раздражением, но впечатления от этих кратковременных знакомств с иным миром надолго оставались в его памяти. И сейчас он мог прибавить ко всем этим впечатлениям еще одно, которое вызвало у него радостную улыбку.

Когда он вместе с Шу-хуа и Ци-ся выходил из гуйтана. он почувствовал себя так, как если бы кто-то от всей души пожелал ему счастья — теплая радость наполнила его одинокое сердце.

35

Вернувшись часам к четырем дня из конторы и проходя под окном Цзюе-миня, Цзюе-синь заметил госпожу Ван и Чэнь итай, выходивших из зала и оживленно беседующих. Брови его недовольно сошлись к переносице, и он уже готов был повернуть и зайти к брату, как вдруг тетка окликнула его. Пришлось ответить на приветствие и пойти навстречу женщинам.

Когда он подошел, госпожа Ван окинула его загадочным взглядом:

— Я вижу, ты не очень занят, племянничек. У тебя даже есть время на посторонние дела.

Цзюе-синю было неясно, к чему она клонит. Не зная, что ответить, он только промычал что-то, не теряя, однако, выдержки и оставаясь верным своему «принципу вежливости». Он надеялся, что они дадут ему возможность спокойно уйти.

Но госпожа Ван вдруг многозначительно откашлялась, брови ее свирепо поднялись.

— Видишь ли, со своими делами я и сама управляюсь.

Так что тебе не к чему утруждать себя. Если есть время, лучше заботься о собственных делах. Думаешь, у меня не хватило бы денег на гроб для Цянь-эр?