Осень Атлантиды - [6]

На изучение подзорной трубы ушло довольно много времени и кропотливых усилий, но все же Таллури нашла, как управлять ею, и, повернув медные кольца в основании, получила необходимую резкость. Кораблик наплыл-надвинулся, представ взору во всех подробностях. И пусть Таллури не увидала ничего примечательного («А-а, обычные рыбаки с сетями!»), она осталась довольна: наблюдение в подзорную трубу оказалось чудесным занятием. К тому же прибор можно было вращать вокруг оси треножника и направлять куда угодно!

Дальше стало еще интереснее. Пару раз над головой пролетели удивительные машины. Одна — совершенно гладкая, вытянутая, как кукурузный початок, неспешная, с нанесенным по борту ярким орнаментом и незнакомыми Таллури буквами (их учили пока только устной речи). «Кукуруза» прогудела высоко над головой, грузно перемещаясь вдоль береговой линии. Вторая появилась со стороны океана и больше напоминала огромную гладкую чечевицу без каких бы то ни было не то что украшений, а вообще опознавательных знаков, зато — со смешными «усиками» то там, то сям на корпусе.

С «кукурузой» Таллури оплошала — не сообразила навести на нее подзорную трубу. Зато, лишь только появилась, странно вынырнув из-под воды, «чечевица» (стремительно, словно пущенная из пращи, но при этом беззвучно!), Таллури тут же принялась ее разглядывать в окуляр. Недаром она караулила, как следует настроив боковое (очень полезное!) зрение.

Но тут эта вторая машина напугала ее: лишь только Таллури навела трубу ей вслед, успев единственно рассмотреть матовое металлическое, усеянное «усиками», покрытие корпуса, «чечевица» вдруг вернулась (мгновенно и чудо как бесшумно!) и нависла над башней, угрожающе наставив на девочку свои «усики». Инстинктивно Таллури сделала то, что делали они все в Гиперборее, встретив дикое непредсказуемое животное: отвела взгляд, опустила руки, раскрыв навстречу машине ладони, опустила и голову, спрятав мысли и эмоции, — «исчезла». И через мгновение, также бесшумно, «чечевица» скрылась за горизонтом.

Страх быстро рассеялся, и еще одна вдохновенная идея пришла ей в голову: вот бы дождаться ночи и посмотреть в трубу на звезды! Солнце уже клонилось к закату, только бы жрец не увел ее! Энгиус не шевелился, это обнадеживало.

Тем временем поднялся ветер. Таллури немного поизучала запахи. Они долетали отовсюду. Она закрывала глаза и, поднимая лицо вверх, поворачивалась то в одну, то в другую сторону — запахи моря, древесных смол, разогретого камня и трав смешались, но не перепутались, и различимо наплывали, «оттеняя» и «украшая» друг друга.

Ночь упала внезапно. Таллури так до сих пор и не привыкла к этому: в Тууле вечера были длинными, день медленно перетекал в ночь, и не такую угольно черную, а будто разбавленную молоком. Настоящей ночью считалась только Зимняя Ночь. Она приводила с собой и Зимний Сон.

Первые же звезды были пойманы в окуляр. Они не увеличились уж очень сильно, но приблизились, засияли ярче, сочнее, будто заиграли всеми гранями драгоценные камни. В Тууле таких камней было много. «Вулканы, — говорил ее отец, — выбрасывают из недр земли древние породы». Вулканов в Гиперборее тоже было много. И вулканов, и дорогих камней… Однажды отец привел всю семью на Главную Пристань, и она увидела высокий ритуал — в далекие Дель— фы отправляли дары Гипербореи. Огромный, немыслимых размеров поднос со сверкающей россыпью драгоценностей, в числе множества других великолепных даров, несли на плечах восемь силачей. Несли по всему городу — чтобы все граждане могли увидеть и оценить это щедрое приношение и насладиться своей причастностью к ритуалу: дар, по традиции, посылался от имени всех и каждого в Тууле. Радостно переливались на солнце изумруды, алмазы, рубины, сыпались во все стороны многоцветные искры…

Кажется, Таллури в конце концов задремала, невесть каким образом усевшись бок о бок со жрецом и даже («О, Единый! Как непочтительно!») умудрившись устроиться головой на его коленях. Она отпрянула от него за какое-то мгновение до того, как жрец сухо произнес:

— Спускаемся.

Она устала и лишь вяло переставляла ноги со ступени на ступень. Стало немного грустно и невыразимо жаль расстаться с Энгиусом прямо сейчас: ведь его присутствие наполнило ее жизнь чем-то необыкновенным!

В непроглядной темноте пришлось перейти на интуитивное зрение, так как ровным счетом ничего не было видно. Но интуитивное зрение отбирало много сил, а она не ела и не пила целый день, и потому, как только ее ноги коснулись травы у подножия башни, они тут же подкосились — Энгиус едва успел передать ее жрецам Храма Жизни.

* * *

Много лет спустя, пользуясь редкой для Энгиуса минутой расположения, она спросила:

— Что ты подумал тогда обо мне?

— На башне?

— Да. Я хотела, но не имела права прочесть твои мысли.

Он усмехнулся:

— Глупое создание. Ты бы и не смогла! Заработала бы сильную головную боль, а если бы настаивала — болевой шок но не смогла бы. Впрочем, хоть ты была тогда и не обучена этим правилам, но интуитивно почтительна. Это понравилось мне. В Атлантиде встречаются наглецы, которые так и норовят залезть в твои мысли. А это запрещено. «Лекарство» от наглости я выдаю сразу. Надеюсь, до смерти никого не «залечил». А на башне…