Старик приблизился к своей жертве, но его блуждающий и дикий взор упал на умирающую Валентину, и страшный припадок бешенства мгновенно стих. Он провёл рукою по глазам. Луч сознания осветил его помрачённый разум; и, вероятно, жестоко было это пробуждение, потому что лицо его вдруг изменилось, как будто смерть коснулась его своим леденящим дыханием.
— Моя Валентина... ранена смертельно! — пробормотал он. — Боже мой! Боже мой! Кто совершил...
Он не мог договорить. Сотрясение было слишком сильно для восьмидесятилетнего старца. Его бледное лицо посинело, удар сразил его.
Несмотря на свою страшную рану, Валентина ещё не испустила дух и была в полном сознании. Она пригнула голову к уху графа де Трема, возле которого лежала. Он судорожно вздрагивал в предсмертных муках.
— Слышите ли вы меня, возлюбленный мой? — прошептала она слабым голосом.
Он хотел коснуться её губ и запечатлеть на них первый и последний поцелуй, но не мог.
— Друг зла, который принял мою клятву ненависти, — продолжала она, — привёл её в исполнение. Он помрачил ум старика, некогда исполненного кротости... Господь допустил это, чтобы доказать, что месть безбожна и для того также, чтобы наша любовь, преступная на Земле, вознеслась очищенной на небо.
— На небо... вместе! — послышался едва внятный шёпот.
Два глубоких вздоха слились в один, и смерть навеки сомкнула их уста.
