Оружие Юга - [235]

— Все будет хорошо, — решительно сказал Коделл, наблюдая за распространявшимися кругами по воде. — Твои волосы почти отросли, так что очень скоро ты сможешь спрятать подальше свой парик, и просто сказать, что изменила прическу.

— Мои волосы тут не при чем, и ты это отлично знаешь. Не будет легкой жизнь в этом городе, где многие знают, что я была шлюхой.

— Опять эти глупости, — тихо пробормотал Коделл.

— Чего ты боишься? Что соседи будут напоминать тебе об этом? Ты же знаешь, что это не так, — быстро ответил он. Они уже обсуждали это раньше.

Он продолжал: — Или ты хочешь после свадьбы вернуться в Ривингтон?

— О Боже всемогущий, нет! — Молли вскинула руки. Испуганная голубая цапля взметнулась в воздух, громко хлопая крыльями. — В Ривингтоне все знают, чем я занималась. А здесь только некоторые — что были в нашей роте на войне — по крайней мере, я надеюсь, что так оно и есть.

— Никто никогда даже не заикнулся за все это время об этом. — Коделл поднял сжатый кулак. — А любой, кто попытался бы, отведал бы вот это. А теперь скажи мне прямо, Молли, может, у тебя были какие-либо проблемы с женщинами в городе, а?

— Не-ет, — сказала она; он видел, что она говорит правду, но не совсем уверенно. Как бы в подтверждение этого, она сказала: — Иногда, бывает, я чувствую, что не могу смотреть в глаза этим леди.

— По сути они ничем не отличаются от тебя, — настаивал он, и знал, что говорит. — Знаешь ли ты, что у многих из них родились большие крепкие младенцы через шесть или семь месяцев после того как их мужья вернулись с войны, и все они утверждали, что это от них. У многих, я повторяю. Я могу назвать сразу три или четыре таких прямо сейчас.

Молли захихикала: — Точно можешь? Это не удивляет меня.

— Ну, успокоилась? — спросил он.

— И все равно страшно, — сказала она снова. Краткая уверенность покинула ее.

Он сделал глубокий вдох.

— Ну так и что? Мы останемся здесь до тех пор, пока все будет хорошо, пока все будут относиться к нам так, как надо. Сразу, как что-то будет неладно, мы упакуем все, что у нас есть, и двинемся туда, где никто никогда не слышал о любом из нас, и начнем новую жизнь.

— Ты же не хочешь делать этого, Нейт. — В голосе Молли звучало беспокойство. — Тоска заест тебя вдали. И ты любишь Нэшвилл и свою работу.

— Тебя я люблю больше, — сказал он, и добавил: — И я хочу, чтобы ты была счастлива.

Не успел он опомниться, как Молли обняла и поцеловала его. Ее глаза сияли, когда она сказала: — Никто никогда не говорил мне ничего подобного.

Назойливые страхи, казалось, оставили ее снова, потому что она огляделась, а затем замахала руками. На этот раз испуганных птиц не было.

— Как здесь красиво — ива, цветущий жасмин за ручьем… Нейт! О Боже, что с тобой, Нейт?

— Нет-нет, ничего.

Но Коделл все еще чувствовал себя так, как будто увидел привидение. Ощущение было почти таким же сильным, как когда он выстрелил в призрак человека на платформе машины времени. После того, как его отпустило, он начал рассказывать: — Я был на рыбалке под этими ивами в тот вечер, когда несчастная Жозефина — помнишь Жозефину? — смотрела через этот жасмин на приближающегося Пиита Харди со сворой гончих…

— Он… — Лицо Молли изменилось; ее голос сразу погрубел. — Я молилась несколько раз, чтобы он не успел уйти, когда мы взяли Ривингтон. Это не по-христиански, но я делала это. Боюсь, я никогда не узнаю, куда делся этот ублюдок.

— Сейчас узнаешь.

И Коделл рассказал, как он наткнулся на тело Харди после того, как Генри Плезант взорвал бастион ривингтонцев.

Молли захлопала в ладоши, когда он закончил.

— Он получил то, что заслужил, ей-богу.

Коделл прямо-таки почувствовал себя смелым рыцарем, убившем негодяя в единоборстве, а не просто наткнувшемся (даже споткнувшемся) на его труп. Когда Молли покраснела и прижалась к нему, она похоже тоже думала о чем-то подобном. Она посмотрела вверх и вниз по ручью. Ее голос стал низким и хриплым.

— Похоже, вокруг нас никого нет, Нейт…

— Так в чем же дело…

Улыбаясь, он уложил ее на пушистую мягкую траву, а затем быстро наклонился над ней. Уверенными пальцами он расстегнул пуговицы и петельки ее платья. Процесс шел бы еще быстрее, если бы он не останавливался каждые несколько секунд, чтобы целовать открывающееся тело. Но вскоре она лежала голая, и он также. Их потные тела долго извивались, лаская друг друга.

— О, Молли, — простонал он. Она не ответила — просто была не в силах…

Одевались они неохотно. Независимо от того, что мог сказать проповедник, в начале лета было неплохо и без одежды. Коделл чувствовал себя в мире со всем миром, когда они с Молли продолжали медленно идти вдоль ручья. Через несколько шагов, она сказала: — Думаю, что мы можем попробовать то, о чем ты говорил, Нейт. Я надеюсь, что плохо не будет, посмотрим. Но если не пробовать, то и не узнаешь, есть ли шанс, и это факт.

— Все будет в порядке, — ответил он, одновременно и довольный и слегка раздраженный: он хотел, чтобы она была просто счастлива, не отвлекаясь на неприятные мысли.

Они подошли к изгибу ручья. На противоположном берегу, среди порослей дубков, рыбачил седой негр. Он помахал левой рукой и сказал: — Как вы дела, масса Нейт, мисс Молли?