Оруэлл - [71]

.

Естественно, эти и подобные им портреты были карикатурными, имевшими лишь отдаленное сходство с реальностью. Они, однако, весьма четко фиксировали крайне отрицательное, если не сказать злобное, отношение Оруэлла к тем псевдоборцам за интересы рабочего класса, которые то ли были неспособны, то ли не желали выйти за рамки тривиальных, привычных действий, не имевших, по мнению автора, никакого отношения к действительным нуждам тех, о чьем быте, труде и заботах он рассказывал читателю. Вывод Оруэлла был определенным: «Социализм, по крайней мере на этом острове, не пахнет больше революцией и свержением тиранов; он пахнет прихотью, воспеванием машин и глупым культом России»^{313}.

Такая неутешительная картина порождала у Оруэлла опасение, что люди, способные мыслить, отворачиваются от социализма, а это, в свою очередь, ведет к укреплению крайне консервативных сил, включая те, которые тяготеют к фашизму. В результате, считал Оруэлл, в Великобритании фашисты вполне могут прийти к власти^{314}.

Именно ко времени, когда Оруэлл писал книгу о рабочих Северной Англии, относится наибольшая популярность Британского союза фашистов, основанного в 1932 году бывшим консерватором, а затем лейбористом Освальдом Мосли. Поклонник Муссолини и Гитлера предлагал ограничить власть парламента и установить в стране диктатуру, проча в диктаторы самого себя. Британские фашисты активно использовали социальную демагогию, пропагандировали национализм, антикоммунизм, враждебное отношение к либералам и социалистам. Они создали свои штурмовые отряды, члены которых избивали политических оппонентов, проводили антисемитские кампании.

Оруэлл рассказывал, что во время пребывания в Северной Англии он как-то отправился на организованный Мосли митинг, где выступал и сам британский «фюрер»: «Меня потрясло, как легко можно одурачить необразованную публику». Хотя Мосли ничего не угрожало, охраняли его не менее сотни чернорубашечников, внимательно следивших за поведением присутствовавших и выдергивавших из толпы тех, кто пытался протестовать. В итоге в конце полуторачасового выступления Мосли симпатии присутствовавших, к глубочайшему разочарованию Оруэлла, оказались целиком на стороне оратора, хотя он вновь и вновь повторял недоказуемую бессмыслицу, «осуждал предательство сменявших друг друга правительств по отношению к рабочим. Вину за всё он возлагал на мистические международные еврейские банды, которые, по его словам, финансировали, помимо прочего, Британскую лейбористскую партию и Советы»^{315}.

Оруэлл приходил к мнению, что Мосли и его последователи — не просто «глупая шутка», как считали многие. Мосли мог повторить судьбу Гитлера. «Для того, кто взбирается по политической лестнице, иногда является преимуществом то, что в начале пути окружающие не воспринимают его слишком серьезно».

Можно полагать, что именно поездка в рабочие районы, наблюдения за фашистскими сборищами (упомянутый митинг был первым, но не последним, который посетил автор), привлекли его внимание к нараставшей угрозе крайней политической реакции и опасности войны. Тень войны уже маячила в романе «Да здравствует фикус!» в виде мерещащихся герою «вражеских самолетов над Лондоном, грозно ревущего гула пропеллеров, громовых разрывов бомб… эскадра за эскадрой, тучами черной саранчи». Оруэлл считал, что массой британских рабочих, слабо образованных, получавших крайне низкую зарплату, покорно следовавших за продажными профсоюзными боссами и в то же время тайно ненавидевших их, в момент кризиса сможет манипулировать любая экстремистская политическая сила, в том числе и фашисты, и коммунисты.

Подвергая критике существующие организации социалистического движения в Великобритании, их неспособность противостоять силам крайней реакции, Оруэлл в то же время, как ни парадоксально, становился всё большим приверженцем социалистических идей. Давалось это немалым трудом. Как-то в мае 1935 года, зайдя домой к Ричарду Ризу и узнав, что тот отправился на проходивший неподалеку социалистический митинг, Эрик последовал по его стопам и оказался участником дискуссии. Через несколько дней он рассказывал: «Я провел три или четыре часа с семью или восемью социалистами, которые нападали на меня, включая шахтера из Южного Уэльса, заявившего, впрочем, вполне дружелюбно, что если бы он стал диктатором, он немедленно пристрелил бы меня»^{316}.

Непримиримость, свойственная многим левым, особенно из малообразованной среды, естественно, отталкивала писателя, но всё-таки он считал, что при всех разногласиях можно договориться перед лицом общего врага. (О том, что немалое число тех, кто провозглашал социалистические цели, имеют много общего с нацизмом и что Гитлер не случайно назвал свою партию Национал-социалистической, Оруэлл в это время не задумывался.) «Единственной действительной силой, могущей противостоять фашизму, является социализм»^{317}, — писал он в 1936 году.

Оруэлл решительно осуждал политику умиротворения, которую с середины 1930-х годов проводили консервативные власти Великобритании по отношению к Гитлеру и Муссолини. Он писал, что «капиталистическо-империалистические правительства» в конце концов вынуждены будут дорого заплатить за такую политику, но в данный момент ничто не способно заставить британские правящие круги от нее отказаться. При этом Оруэлл пытался объяснить политику умиротворения не ошибочно понимаемыми национально-государственными интересами, не стремлением столкнуть две тоталитарные системы — нацистскую и большевистскую, а общим социальным происхождением буржуазной демократии и фашизма. Он писал в 1937 году антропологу Джеффри Гореру: «Фашизм в конце концов — это только развитие капитализма, и самая мягкая демократия, можно сказать, способна превратиться в фашизм, когда наступит крайняя нужда. Мы предпочитаем думать об Англии как о демократической стране, но наше правление в Индии, например, столь же отвратительно, как германский фашизм, хотя внешне оно, возможно, менее раздражает… Однако каждый, у кого есть хоть какое-то воображение, может предвидеть, что фашизм… будет нам навязан, как только разразится война»