Орудия войны - [36]
Газетчик просто пытался установить контакт с возможным покупателем — или все же обращался персонально к ней по особым причинам? Картуз он носил низко надвинутым, потому распознать выражение его глаз не получалось.
— Да, я куплю газету, — сказала Саша и достала из сумочки кошелек. — Но у меня нет копеек, какая досада. Только рублевые купюры. Разменяешь?
Копейки у нее в кошельке были.
— Иттить надо к старшому по смене, он размен сделает, — не растерялся мальчишка. — Это туточки, рядом, доплюнуть можно. Пять минут, мадам! Одна нога здесь — другая там. За мной, будьте так добреньки!
Он мог бы и сам сбегать за мелочью, однако пригласил ее следовать за ним. Саша кивнула и пошла в нескольких шагах позади него. Чертов мальчишка шел быстро, почти бежал, и Саше пришлось идти более поспешно, чем это прилично для дамы.
Миновали Знаменскую площадь — большевики переименовали ее в Площадь Восстания, но теперь ей было возвращено прежнее название. Электрический трамвай шел мимо Николаевского вокзала. Первый вагон, с мягкими сиденьями, отводился для чистой публики. В двух других теснились рабочие — они ехали со смены в свои туберкулезные подвалы на окраине. В центре города двери последних вагонов не открывались.
Мальчик и следующая за ним Саша миновали городового и углубились в закоулки Лиговки. Это, очевидно, уже не было “пять минут”. Никто не стал бы идти так далеко только чтоб приобрести газету, продававшуюся на каждом углу.
Здесь все выглядело так же, как год назад, если не хуже. Былой шик вернули только паре центральных районов, а чуть отойди от них — окажешься в трущобах. Когда-то здесь была канализация, но, судя по запаху, она давно не работала. В углах дворов громоздились кучи мусора, между ними бодро сновали крысы. Узкие ботильоны мигом запачкались в липкой грязи.
У забора небольшой церковки сидели нищие. В основном это были мужчины, многие еще молодые, без рук или ног. Завидев прилично одетую даму, человеческие обрубки поползли к ней, показывая обмотанные грязными тряпками культи. Умоляли подать копеечку, табака, хлеба. Внятно говорить могли не все, многие подвывали и заикались. Еще одно последствие войны, о котором многие предпочитают забыть. Саша бросила им свою пачку папирос и прибавила шагу, чтоб не отстать от провожатого.
Фонарей здесь уже не было. В сгущающихся сумерках они подошли к одному из домов-левиафанов, занимающих весь квартал. Даже местные не всегда способны сходу разобраться в хитросплетении проходов, подворотен, низких арок, дворов-колодцев. Многие двери и окна заколочены. Саша уже почти бежала за своим провожатым через этот лабиринт. В одном месте он, оглядевшись, открыл ключом дверь одного из подъездов, а после запер ее за ними. Они прошли по длинному кишкообразному коридору, спустились в подвал и поднялись во дворе, верно, уже другого дома.
— Ждите тута, дамочка, — сказал мальчик и нырнул в подворотню.
Саша осталась стоять посреди двора-колодца. Заколоченные фанерой окна равнодушно пялились на нее.
Быть может, ее привели сюда, чтоб банально ограбить? Здесь человеческая жизнь не стоила и нескольких рублей из ее кошелька, не говоря уже о часах.
Прошло десять минут и дверь одного из подъездов с тихим скрипом приоткрылась. Саша поспешила к ней, стараясь не увязнуть в густых лужах. Скользнула внутрь.
— Сашка, ты!
Знакомый голос. Тарновский!
— Казимир, ты жив, Господи! Как же я рада, что ты жив!
С Тарновским Саша прослужила в ЧК бок о бок почти год. Им случалось прикрывать друг другу спину и в перестрелках с бандитами, и в кабинете начальства, оправдывая проступки друг друга. Сколько раз стреляли друг у друга папиросы и пару рублей до получки — не счесть.
Но времена изменились, и оба они изменились вместе с ними. Саша подалась было вперед, чтоб обнять старого товарища, но остановила себя. Он быстро, профессионально обыскал ее. Саша поморщилась, когда он задел раненое плечо.
Все хорошо, сказала она себе. Он же не может знать.
Они поднялись на пятый этаж по скользкой нечистой лестнице. Двери квартир были распахнуты или выбиты, кроме одной, последней. В нее Тарновский постучал — два раза медленно, четыре раза быстро. Дверь медленно открылась. Изнутри веяло затхлостью. Тарновский бросил на Сашу быстрый взгляд — обеспокоенный и слегка виноватый. Саша перешагнула порог и ступила в темноту.
Свет ударил ей в глаза.
— Сядь.
— Донченко, — Саша узнала голос. — Черт тебя дери, я же и показывала тебе этот прием с лампой, ты забыл?
С Донченко они тоже вместе служили в ЧК, но дружеских отношений у них не сложилось. Впрочем, друзей у Донченко вовсе не было, только боевые товарищи. Оперативником он был посредственным, зато на партсобраниях не спускал никому ни малейшего проступка. Даже в среде большевиков его считали излишне жестким и догматичным.
— Сядь, — повторил Донченко.
Саша вздохнула и села на шаткий табурет в пятне света.
— Как ты узнала о явке?
— О, это долгая история…
— Отвечай. Как ты узнала о явке?
Бить ведь они ее не станут. Или… Чудовищно не хотелось проверять.
— От бывшего офицера контрразведки. Провалена ваша явка.
— Что тебе нужно?
Осень 1918 года. Старший следователь ПетроЧК Александра Гинзбург назначена комиссаром в неблагонадёжный полк, который уже потерял двух чекистов. Сможет ли Саша завоевать авторитет у солдат и удержать командира под контролем? Особенно теперь, когда Белое движение объединено и может победить. И революционеры, и приверженцы традиции готовы убивать и идти на смерть ради счастливого будущего. Но, воплощаясь в реальность, мечты меняются, а мечтатели трезвеют. Почему в гражданской войне даже победа вызывает ощущение поражения?
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.
Книга «Дело Дрейфуса» рассказывает об обвинении капитана французской армии, еврея по национальности, Альфреда Дрейфуса в шпионаже в пользу Германии в конце XIX века. В ней описываются запутанные обстоятельства дела, всколыхнувшего Францию и весь мир и сыгравшего значительную роль в жизни французского и еврейского народов. Это первая книга о деле Дрейфуса, изданная в России. Она открывает перед читателем одну из самых увлекательных страниц истории XIX века. Автор книги, Леонид Прайсман, израильский историк, известен читателю своими монографиями и статьями об истории терроризма и Гражданской войны в России.
Далеко на востоке Англии затерялся край озер и камышей Рамборо. Некогда здесь был город, но теперь не осталось ничего, кроме руин аббатства и истлевших костей тех, кто когда-то его строил. Джоанна Хейст, незаконнорожденная с обостренным чувством собственного достоинства, живет здесь, сколько себя помнит. Гуляет в тени шотландских елей, штурмует развалины башни, разоряет птичьи гнезда. И все бы ничего, если бы не злая тетка, подмявшая девушку под свое воронье крыло. Не дает покоя Джоанне и тайна ее происхождения, а еще – назойливые ухаживания мистера Рока, мрачного соседа с Фермы Мавра.
Когда немецкие войска летом 1941 года захватили Екатерининский дворец, бывшую резиденцию русских царей, разгорелась ожесточённая борьба за Янтарную комнату. Сначала ее удалось заполучить и установить в своей резиденции в Кёнигсберге жестокому гауляйтеру Коху. Однако из-за воздушных налётов союзников на Кёнигсберг ее пришлось разобрать и спрятать в секретной штольне, где Гитлер хранил похищенные во время войны произведения искусства. После войны комната исчезла при загадочных обстоятельствах. Никакая другая кража произведений искусства не окутана такой таинственностью, как исчезновение Янтарной комнаты, этого зала из «солнечного камня», овеянного легендами.
Эта книга — повесть о необыкновенных приключениях индейца Диего, жителя острова Гуанахани — первой американской земли, открытой Христофором Колумбом. Диего был насильственно увезен с родного острова, затем стал переводчиком Колумба и, побывав в Испании, как бы совершил открытие Старого Света. В книге ярко описаны удивительные странствования индейского Одиссея и трагическая судьба аборигенов американских островов того времени.
«Крепость на дюнах», 1-я книга дилогии «Комиссар». Июнь 1941 года — дыхание приближающейся войны ощутимо чувствуется. Особенно в Либаве — передовой базе Балтийского флота, до которой от Мемеля, где сосредотачивается крупная группировка германских войск, меньше семидесяти километров — один бросок, двухсуточный марш пехоты. Судьба крепости на дюнах предрешена — старинные укрепления, к тому же взорванные еще в 1915 году, не станут преградой на пути врага. Но зачастую случайности могут сыграть свою роль, а попавший из прошлого в будущее артефакт — немного изменить предопределенный ход истории…