Орм Прекрасный - [2]

Когда он приполз обратно по туннелю к своим родичам, они пели все вместе, и песнь их была полна тревоги. Он присоединился к их песне, сплетению множества напевов, мелодия его слилась с их мелодиями. Орм Прекрасный был стар; ноты, которые он вносил в песнь, были насыщенными, сложными, легкими и нежными.

«Они придут снова», — сказала Орм Ослепительная.

«Они нашли пещеру-мать, и у них есть машины, с помощью которых они откопают нас, как барсука, спрятавшегося в своей норе», — пел Орм Ужасный — колонна черного с сиреневым нефрита.

«Здесь больше не безопасно, — пел Орм Блестящий. — Мы будем рассеяны, от нас ничего не останется. Песнь кончится, кончится».

Он пропел строку, которая заставила их смолкнуть. Гармония угасла, как костер, который задул ветер, и на миг Орму Прекрасному показалось, что тишина сдавила ему горло, словно проволока. Тишину нарушил нестройный хор, шум все усиливался, походя на звуки настраивающегося перед выступлением оркестра. — Гармония была испугана, члены ее спорили между собой.

Но Орм Утонченная повысила голос, и все прислушались к ней. Она много прожила на свете и давно умерла, и мудрость ее песен превосходила мудрость всех живущих и мертвых. «Пусть решает страж».

Кто-то согласился, затем еще кто-то, и голос за голосом присоединялись к хору.

Тогда Орм Прекрасный сел на задние лапы, помахивая хвостом; брюхо у него болело, но он попытался сделать вид, будто знает, как защитить Гармонию от людей, которые собирались откопать ее и растащить на куски по всему свету.

— Я подумаю об этом, пока перевариваю пищу, — сказал он и со вздохом улегся на бок.

Вокруг него раздавалась песнь Гармонии, означавшая согласие. В смерти они не забыли об основных потребностях живых.

Несмотря на то что от людей и их машин осталось мокрое место, Орм Прекрасный, набив брюхо железом и плотью, все же спал, приоткрыв один глаз. В темноте его шкура светилась, озаряя пещеру тусклым фиолетовым светом и мерцающими зелеными огнями. Гармония пела вокруг него, размышляя, пока он спал. Мертвые не отдыхали, им не снились сны.

Они только пели и все помнили.

Когда он проснулся, стая пела гармонично. Они слушали его пение, пока он спал, и, когда он потянулся — он снова стал стройным, зато увеличился в длину почти на ярд, — он услышал их песни и узнал от них то, что они узнали от его обеда.

Люди должны были прийти. Рудокопы, которыми пообедал Орм Прекрасный, знали, что за их смерть отомстят. Люди должны были прийти снова, но они напоминали муравьев со своим оружием и инструментами. А Орм Прекрасный был силен.

Но он был стар, и он был один. И скоро кто-нибудь наверняка вспомнит, что, хотя сталь не страшна племени Орма Прекрасного, осколок кремня или обсидиана мог снять его опаловую шкуру с опаловых костей.

Пещера-мать была заполнена трупами драконов, цепь песен и воспоминаний тянулась в глубь веков на целые эпохи. Гармония была богата голосами.

Орму Прекрасному не под силу было перенести их всех в другое место.

Орму Божественному, который был самым старым, выпала участь сообщить горестную весть, о которой все уже знали: «Ты должен покинуть нас, Орм Прекрасный».

Не существует закона, запрещающего драконам летать над Вашингтоном, однако нужно отметить, что появление Орма Прекрасного получило сильное неодобрение властей. Но, несмотря на это, он продолжал свой путь, не изрыгая пламени и не нанося сокрушительных ударов крыльями, и в конце концов ему удалось сесть на Национальной аллее, не уничтожив ни одного из атаковавших его самолетов.

Он осторожно приземлился на пространстве перед Национальным музеем естественной истории; ветер от зависшего над головой вертолета шевелил его усы. Газоны и тротуары были полны людей. Они с криками разбегались, представляя собой такую легкую добычу, что Орм едва не поддался искушению. В раздражении он забил кончиком хвоста, затем занялся чисткой когтей на передней лапе и некоторое время был вынужден постоять на трех лапах. После этого он смог взять себя в руки, сложил крылья и постарался не обращать внимания на сновавшие внизу куски мяса.

Вряд ли ему удастся произвести благоприятное впечатление на персонал музея, съев предварительно несколько сотрудников.

Он стоял молча, изучая по очереди свои когти и любуясь разноцветными отблесками яркого солнца на своей молочно-белой шкуре. Через пять минут, подняв голову, он обнаружил, что окружен кольцом людей; среди них было несколько женщин с блестящими металлическими предметами в руках, какие-то значки сверкали на темно-синей форме цвета содалита.

— Здравствуйте, — произнес Орм Прекрасный на языке своего обеда, повысив голос, чтобы его смогли расслышать сквозь рев вертолета. — Меня зовут Орм Прекрасный. Я хотел бы поговорить с хранителем музея.

Вертолет улетел, и в конце концов привели хранителя; хранителем оказалась женщина. Орм Прекрасный подумал: может быть, это из-за полузабытой легенды о предпочтениях его народа. Сопрано было особенно популярно среди его родичей в те дни, когда они более свободно общались с людьми.

Она медленно вышла из дверей, затененных белыми колоннами, спустилась по широким низким ступеням, окруженным экспонатами окаменевших деревьев, и остановилась за баррикадой из желтой ленты и деревянных козел, которую соорудили вокруг Орма люди в синей форме.