Орлы над пропастью - [111]
— Так и поступим... Да, кстати, совсем забыл насчет твоего дела, тех фимбрианцев. Допрашивать их, думаю, уже не имеет смысла. Я не вытяну из них больше, чем они рассказали тебе.
— Ты принял решение, как с ними поступить?
— Да.
Лукулл провел ладонью по горлу, вопросительно взирая на императора.
— Нет, к чему такие бессмысленные расходы. Пусть отправляются с Базиллом. Из всего следует извлекать пользу, а от мертвого какая польза? Пусть служат. Ты говорил, при Лекте они хорошо бились.
— Так мне передали. Марианец в претории... Не слишком ли опрометчиво?
— В претории ему нечего делать. У меня своих трибунов достаточно. Пойдет центурионом.
— Не согласится.
— Тогда, закую в кандалы, как мятежника. Не хватало еще с ним нянчиться. Некоторых моих центурионов следует повысить[123], заменить погибших отличившимися солдатами. Твой марианец будет одной из таких замен. Командный опыт есть, служит не первый год.
— Твое право, Луций Корнелий, хотя, мне кажется, ты запускаешь лису в курятник.
— Посмотрим на его реакцию. Возможно, она подскажет, как поступить с Фимбрией. Вернее, не с ним самим, этому негодяю я обязательно постараюсь свернуть шею. С его солдатами.
Лицо трибуна было безупречно-породистым, под стать родовому имени — Пульхр[124]. Патриций, знает себе цену. Такой, даже стоя перед конным, все равно будет взирать на него свысока. Деревенщина Север всегда подсознательно сторонился лощеных сенаторских сынков, изрядно насмотревшись на них еще в Испании. Гонором, не подтвержденным заслугами, они резко отличались от всадников, хотя и среди тех встречались любители расставлять окружающих по количеству сестерциев в кошельках. А тут к доходам следует присовокупить еще и родовитость. К сожалению, она не добавляла ума, что нередко приводило в прошлом к военным катастрофам, когда такой вот бестолковый, но невероятно самонадеянный мальчишка получал под свою руку целый легион.
Впрочем, трибун, вошедший в палатку, выделенную марианцам, мальчишкой не был. На вид — не моложе Севера, даже, скорее, старше. Холодный взгляд, вскинутый подбородок, поджатые губы. Лицо, как у статуи.
"Не иначе, с малолетства перед бюстами предков вырабатывал взгляд, исполненный достоинства, чтобы, не приведи Юпитер, не посрамить славной фамилии".
Легионеры отдыхали. Барбат и еще двое где-то шлялись по лагерю. Север и Лапа, сидевшие на колющемся соломой тюфяке, в четыре руки чинили рваную кольчугу. Бурос держал перед их лицами масляный светильник: снаружи уже сгущались сумерки.
Трибун молчал, оглядывая контуберний. Север, изучающе провел взглядом по его фигуре с ног до головы, нехотя поднялся и вытянулся перед сулланцем.
— Мое имя Клавдий Пульхр Глабр, трибун Второго Победоносного.
— Квинт Север, префект конницы не менее победоносных легионов Гая Фимбрии.
— Бывший префект.
— Меня никто не освобождал от этой должности.
— Луций Корнелий Сулла, император, освобождает тебя, марианец.
— Уважаемый, не называл бы ты меня марианцем, мы тут все порядком подустали от этого.
— Вот как? Пришла зима и заяц решил сменить шкуру?
— На что ты намекаешь, Клавдий Глабр?
Трибун не удостоил Квинта ответом на этот вопрос.
— Сулла прощает тебя, марианец и дарует тебе возможность принести пользу Риму. Искупить измену кровью.
"Где-то я уже такое слышал. Совсем недавно. Они сговорились, что ли?"
— Прощает? Искупить измену? Ты не ошибся палаткой, уважаемый?
— Ты отказываешься? Другого предложения не будет.
— Я отказываюсь? Ты еще ничего не предложил.
— Тебе предоставляется возможность встать под знамя Орла...
— ...уже под ним стою.
— ...в должности центуриона шестой центурии десятой когорты Второго Победоносного легиона.
"О, как. Шестая центурия десятой когорты. Младший крайний[125]. С другой стороны, могло быть хуже".
— Сулла предлагает мне стать центурионом?
— Не предлагает, а сообщает о своем решении.
— Понятно. Есть какие-то варианты?
— Разумеется. Ты можешь отказаться, тогда мы будем считать тебя военнопленным.
"То есть, вариантов нет".
— Согласен. А мои люди?
— Заберешь их к себе. Делай с ними, что хочешь, ставь на любые должности в пределах своей центурии. Снаряжение получишь у квестора. Мы выступаем послезавтра. Поторопись с приемом дел у опциона, он сейчас исполняет обязанности командира твоей центурии. Предыдущий пал смертью храбрых при Орхомене.
— Куда мы выступаем?
— Во Фракию, центурион.
Глабр повернулся и вышел из палатки.
— Улке мука[126], — процедил Бурос.
— Что ты сказал? — спросил Квинт.
Фракиец не ответил.
Ночью прошел дождь, а на рассвете все окрестные низины заволокло туманом. Даже в лагере, стоящем на возвышении, видимость была шагов на тридцать, не больше.
Квинт вылез из палатки, зябко поеживаясь. Осень. Нынешней осенью ему исполнится двадцать шесть. Восемь лет из них он провел в армии. Были войны, были походы, но ни один год, из прошедших, не оставил в его жизни столь насыщенный событиями след. Как-то все плохо идет. Куда-то в большую яму... Что это, уже финал, эксод[127], как говорят греки? Хор удаляется со сцены...
Туман. Бледная дымка, ни света, ни тьмы. Серое безмолвие, плотной пеленой предрассветного полумрака застилающее глаза. Какой маленький мир. Протяни вперед руку, и она скроется за его несуществующей границей...
Альтернативная история. Александр Македонский гибнет в битве при Гранике, но прежде у него рождается сын. Рассказ написан на конкурс "Альтернативная история — 4".
Альтисторический рассказ о том, что может случится, если очень влиятельные люди не держат себя в руках. Действие происходит на просторах Средиземноморья в 1571 году.
Он был самонадеян, покоритель Ойкумены, Искандер Зулькарнейн, Искандер Двурогий, Проклинаемый людьми. Он шел от победы к победе, и никто из живущих ныне не мог остановить тяжелую поступь великого завоевателя. В неумеренной гордыне своей он назвал себя сыном Бога, не зная, что жизнь человеческая - лишь былинка в руках Всевышнего, суд же Его суров, но справедлив, и по силам каждому Он даст испытания. Не в этом времени, так в ином. Ибо нет у времени начала и конца. И тогда в битве не на жизнь, а на смерть сойдутся два величайших полководца, разделенные тысячей лет.
Словно падающая звезда пролетела жизнь Александра, царя Македонии и сгорела в один краткий миг. Какая страсть двигала им! Как далеко он мог зайти, если бы вражеский клинок не сразил его в той роковой битве при Гранике... Камнем, брошенным в воду, сгинул он в глубине без следа... Без следа? Так не бывает. Камень давно уже на дне, а порожденные им волны продолжают свой бег.Альтернативная история.
Действие этого исторического романа происходит в Древнем Риме во времена Митридатовых и Гражданских войн. В центре сюжета - жизнь и приключения Спартака, будущего предводителя знаменитого восстания гладиаторов.
Автор книги, Лоррейн Кальтенбах, раскопавшая семейные архивы и три года путешествовавшая по Франции, Германии и Италии, воскрешает роковую любовь королевы Обеих Сицилий Марии Софии Баварской. Это интереснейшее повествование, которое из истории отдельной семьи, полной тайн и загадок прошлого, постепенно превращается в серьезное исследование по истории Европы второй половины XIX века. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
В четвертый том собрания сочинений Р. Сабатини вошли романы «Меч ислама» и «Псы Господни». Действие первого из них приходится на время так называемых Итальянских войн, когда Франция и Испания оспаривали господство над Италией и одновременно были вынуждены бороться с корсарскими набегами в Средиземноморье. Приключения героев на суше и на море поистине захватывающи. События романа «Псы Господни» происходят в англо-испанскую войну. Симпатии Сабатини, безусловно, на стороне молодой и более свободной Англии в ее борьбе с притязаниями короля Филиппа на английскую корону и на стороне героев-англичан, отстаивающих достоинство личности даже в застенках испанской инквизиции.
Эта книга – увлекательное путешествие через культурные слои, предшествовавшие интернету. Перед читателем предстает масштабная картина: идеи русских космистов перемежаются с инсайтами калифорнийских хиппи, эксперименты с телепатией инициируют народную дипломатию и телемосты, а военные разработки Пентагона помогают создать единую компьютерную сеть. Это захватывающая история о том, как мечты о жизни без границ – географических, политических, телесных – привели человека в идеальный мир бесконечной коммуникации. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Библиотека проекта «История Российского государства» — это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков. Иван Дмитриевич Якушкин (1793–1857) — один из участников попытки государственного переворота в Санкт-Петербурге в 1825 году. Он отказался присягать Николаю I, был арестован и осужден на 25 лет каторжных работ и поселение. В заключении проявил невероятную стойкость и до конца сохранил верность своим идеалам.
Средневековая Восточная Европа… Русь и Хазария – соседство и непримиримая вражда, закончившаяся разрушением Хазарского каганата. Как они выстраивали отношения? Почему одна страна победила, а вторая – проиграла и после проигрыша навсегда исчезла? Одна из самых таинственных и неразрешимых загадок нашего прошлого. Над ее разгадкой бьются лучшие умы, но ученые так и не договорились, какое же мнение своих коллег считать общепринятым.
Эта книга — история двадцати знаковых преступлений, вошедших в политическую историю России. Автор — практикующий юрист — дает правовую оценку событий и рассказывает о политических последствиях каждого дела. Книга предлагает новый взгляд на широко известные события — такие как убийство Столыпина и восстание декабристов, и освещает менее известные дела, среди которых перелет через советскую границу и первый в истории теракт в московском метро.