Орлиная гора - [39]

   – Ты уже решил? – не выдержал Темка.

   Митька прикрыл измученные, покрасневшие глаза. Кажется, он исхудал за один день, мундир болтается, как на вырост сшит.

   – Знаешь, если я отрекусь, тот нож, родовой… Который теперь у тебя… Это будет нечестно.

   Его прервал легкий стук в дверь. Вошел капитан Герок, глянул на окно:

   – Княжич Артемий, я бы советовал похоронить ваших людей здесь.

   Темка кивнул:

   – Вы не могли бы позвать сержанта Омелю? Или распорядитесь сами, капитан.

   Усталость навалилась, точно мешок с зерном, придавила к кровати, не давая вздохнуть.

   Дверь за капитаном закрылась. Митька опустил голову, уперся лбом в скрещенные руки.

* * *

   Низкий голос священника наполнял маленькую душную церковь. Огоньки свечей качались и дробились в глазах. Темка сглотнул, но расстегнуть тугой ворот мундира не решился.

   Перед статуей Матери-заступницы положили нож, насыпали на лезвие порох. Пусть будет добр к погибшим суровый дух воинов Росс, примет их под свое покровительство на пажитях небесных, как оберегал на земле. Пусть Олень донесет души тех, кто присягал его роду, до калитки Сада.

   Княжич нашел взглядом капитана. Александер опирался на плечо жены, мундир, накинутый на одно плечо, скрывал перевязанную руку. Шурка стоял подле отца, покусывая губы. А ведь чуть в сторону пуля – отпевали бы сейчас и капитана. Духота в церкви стала просто невыносима; у Темки тошнота подкатила к горлу, закачало, как на телеге.

   А ведь это был – первый бой.

* * *

   Теперь Александер тоже ехал в фургоне. Темка слышал, как стонал во сне капитан, видел, какое становилось лицо у Дарики, когда она перевязывала мужа. Лисена почти все время молчала и смотрела на отца испуганными глазами.

   Герок не давал передышки: поднимал затемно, а ужинали при свете костров. Быстро промелькнули две короткие Березовые ночи, дробился топотом копыт третий день. Если королевский капитан и дальше будет так подгонять, то завтра с утра подъедут к Турлину.

   Темка пересел ближе к молодому солдату, правившему лошадьми, окинул взглядом дорогу. Митька нашелся в голове колонны, Герок больше не разрешал удаляться от отряда. Княжич Дин пристально вглядывался вперед, туда же смотрел и капитан Павел. Темка привстал.

   Из-за поворота показались всадники в белых с пурпуром мундирах. Хоть бы с ними ехал лекарь! Темка зашарил взглядом по королевским солдатам. Вон, есть кто-то в темном. Хотя цвета не лекарские и посадка странная. Непонятный всадник вырвался вперед, помчался навстречу. Короткий шлейф амазонки распустился за плечами, упала на спину шляпка, открывая свитые в высокую прическу русые косы.

   Мама!

   – Ма-а-ма-а-а!

   …Так уютно, когда голова лежит на теплых коленях. И даже тряска фургона кажется легким покачиванием.

   – А папа?

   – Он должен быть у Теплой выпи, – в голосе княгини прорвалась тревога.

   Герок сказал, что войска князя Дина как раз там, около Миллреда. Значит, Темкин отец сейчас воюет с Митькиным. Создатель, что же ты так дороги кроишь?!

   Точно в ответ на этот неслышный вопль, Митька появился у откинутого полога:

   – Простите, княгиня, я хотел спросить…

   Прохладная ладонь соскользнула с Темкиного лба, прошуршала амазонка.

   – Вы не знаете, где сейчас княгиня Дин?

   – Во дворце. Говорят, за нее просила королева Виктолия.

   – Она пленница?

   Мама всплеснула руками:

   – Ну что ты! Конечно, нет! Она просто не захотела возвращаться домой. В столице тревожно.

   – Но ее не пустили с вами, да?

   Темка поднял голову, глянул в растерянное мамино лицо.

   – Наверное, ей не следовало покидать Турлин, – неуверенно произнесла княгиня.

   – Я понял, благодарю вас.

   Митька отъехал быстрее, чем Темка успел его окликнуть.

   Мама погладила по щеке, рядом с ожогом, а потом судорожно схватила сына, прижала. Княжич еле сдержался, чтобы не охнуть от боли, уткнулся носом в такое родное плечо.

Глава 7

   Когда-то дворец был для Митьки домом. Со строгими правилами, сложным распорядком – но домом. Княжич думал: приедет с границы, и знакомые комнаты в гостевом крыле покажутся маленькими и тесными, но такими привычными, как и не было двух лет. Митька читал, что так обычно бывает, когда возвращаешься из долгого путешествия. Но залы казались огромными и незнакомыми. Княжич Дин чувствовал себя чужаком, не имеющим права тут находиться. Даже библиотека, привычная до скрипа половиц, запаха бумаги и пыли, стала недоступна. Нет, Митьку никто бы оттуда не выгнал, но он сам не решался войти. Подходил, трогал ручку – и торопливо отступал, опасаясь, что выглянет хранитель Леонид и увидит княжича, жалко топчущегося на пороге.

   Митька хотел вернуться в дом Орла, но мама была против. Почти весь день княгиня проводила в покоях королевы. Если Виктолия оказывалась занята, учила принцессу Анну вышивке ладдарской гладью или сидела в зимнем саду с приближенными ко двору дамами. Нарядная, улыбчивая – вот только золотая брошка в виде орла исчезла с ее плеча. Это был подарок отца к свадьбе, и раньше княгиня редко появлялась на людях без него. Хорошо хоть, что мама не занялась Митькиными мундирами. Аксельбанты княжич приказал снять, а символ рода велел не трогать, только подпороть золотое поле на гербе.