Орлица Кавказа (Книга 2) - [56]

Карапет попятился вначале медленно, потом быстро повернулся и двинулся к выходу.

- Погоди,- крикнул я.- А что ты будешь делать с планом тюрьмы? Ты хоть знаешь, как его чертить? Ключник молчал.

- Послушай,- сказал я раздраженно.- Оставь свое упрямство, а то вместе помощи, закую тебя сейчас в кандалы. Так что будешь делать с планом?

-По правде говоря, я не знаю,- произнес он.- Никогда такими вещами не занимался, да и неграмотный я.

- Ну, хорошо, я помогу вам. Завтра вечером будь здесь часов в пять... Ступай, а проговоришься - пеняй на себя!

Самому мне до сих пор непонятно, с чего я вызвался помогать этим разбойникам! То ли скучно мне было, то ли симпатичны мне люди, которые хотят быть независимыми и смерть предпочитают рабству. Но как бы там ни было, а я тотчас же отправился к капитану Кудейкину. Мы много выпили, я постоянно хвалил его острый ум, редкую изобретательность, говорил, что ни разу не видел, чтобы тюрьмы содержались в таком порядке. Соблазнил я таким образом "око его величества", и тот повел меня по всей тюрьме, беспрерывно хвастаясь. Порядок у него и в самом деле был образцовый.

- Небось, "кавказская орлица" запрятана в самом надежном месте?

- Разумеется,- сказал капитан и испытующе посмотрел на меня.- Хотели бы посмотреть, как она устроилась?- задумчиво произнес он.

- Да нет,- ответил я, поняв его тон.- Мне это совсем ни к чему.

- Ну, вот теперь вы все видели, пора и отметить это!- сказал он, успокоившись.

Вечером, с трудом припоминая события дня после долгих возлияний с капитаном, я все же смог начертить более или менее сносный план тюрьмы. Единственное, чего я пока не знал, где содержат "кавказскую орлицу", но за это был спокоен. Как бы малограмотен ни был Карапет, если растолковать ему смысл чертежа, он угадает и покажет, в какой из камер находится эта великая бунтовщица.

Глава тридцать первая

Гачаг Наби не знал грамоты, никогда не держал в руках азбуки, но огромная ответственность, которую он чувствовал за тех, кого повел в бой против насилия, развила в нем самостоятельность ума; постоянная опасность выработала изобретательность, быстроту мысли и редкую осторожность, вернее сказать мудрость. Как ни торопили его близкие и наиболее горячие друзья с открытым выступлением против царских войск, как ни укоряли его иногда за дружеским застольем за нерешительность, он стоял на своем: восставшим нужно все время маневрировать, передвигаться, нанося удары то с одной стороны, то с другой. К началу осени Гачаг стал готовиться к переходу через южную границу. Скажем, что впоследствии это постоянное перемещение стало основой его тактики. Переждав зиму на юге, весной он возвращался в родные края, нагоняя ужас на местную знать, приводя в трепет войска и жандармерию, вселяя надежду в народ.

Об этом он говорил как раз с друзьями, когда со стороны Гёруса прискакал на взмыленном коне всадник, сподвижник Наби. Он отстранил часового, который пытался загородить ему вход, вошел в дом и, увидев людей, нерешительно остановился, переминаясь с ноги на ногу.

- Говори!- приказал Наби.- Здесь все свои.

Не вымолвив ни слова, прибывший снял папаху, разодрал, помогая себе белыми крепкими зубами, ее подкладку и, вынув оттуда вчетверо сложенный лист почтовой бумаги, подал ее вождю.

- Что это?-спросил Гачаг.

- План гёрусской тюрьмы!

- Спасибо,- воскликнул Наби, стремительно поднялся, подошел к связному и крепко обнял его.- Спасибо, друг!- повторил он. - Иди, отдыхай.

- Еще одно слово...

- Говори!

- Мне велено передать, что живущие в Гёрусе русские - Андрей и Людмила, которых в народе зовут "новыми мусульманами" - не враги, а наши друзья. Они хотят перейти на твою сторону, Наби, и ждут связи с тобой.

- Откуда эти сведения?- нахмурился Наби.

- Их раздобыл Карапет!

- Я не всегда ему верю!

- Не знаю, только Аллахверди просил передать, что эти сведения точные, и все в них правда!

- Ну, хорошо, хорошо,- озадаченно произнес предводитель.- Иди, отдыхай, вечером поговорим!

- Итак, друзья, дело, я думаю, решенное,- сказал он, когда связной вышел. - К концу месяца мы пройдем по южному склону, спустимся вниз и, обходя русских, уйдем к границе. Прикажите по всему отряду! Привести в порядок все оружие, починить одежду, подлечить, подковать коней. Мирмамед, ты хорошо разбираешься в картах. Начерти, как мы должны идти. Все на сегодня!

"Новые мусульмане",- думал он, оставшись один.- Кто они такие? Откуда? Что им за дело до нас? Ведь мы против их царя и бога. Не ловушка ли тут? Подумаем! Как они будут действовать, если это ловушка! Проникнут сюда, а дальше? Убьют меня! Но меня не так-то легко убить. У меня верный кинжал, верные друзья, верный Бозат! Поживут с нами, узнают, где находится отряд и затем, сбежав, передадут все русским. Но пока войска сюда дойдут, вместо нас останутся только пепел костров и бараньи кости".

Гачаг Наби выглянул наружу.

- Чего ты стоишь под дождем?- сказал он часовому.- Заболеешь, а мне больные не нужны. Встань хоть под навес... А сейчас разыщи Алова и скажи, что я его жду!

Алов пришел, как всегда; жизнерадостный, с хитрым блеском в глазах. Он говорил по тысяче слов в минуту, и нельзя было понять, шутит он, говорит правду или размышляет вслух.