Орленок - [4]
— Не все! — упрямо посмотрел вперед Геннадий. — Идемте!
Кирпичный завод… Дальше — лес. Из-за поворота на дорогу выехала машина. С огромной скоростью неслась она прямо на них. Шофер неожиданно затормозил. Из кабины выскочили солдаты во вражеской форме. Ольга Ивановна побледнела. Миша и Геннадий стояли как вкопанные.
— Город есть русска зольдат? — спросил фашист.
Мальчики переглянулись.
— Мы не знаем, — с трудом выдавил из себя Геннадий.
— Не видели, — тихо повторил Миша.
«Сейчас… сейчас расстреляют!»
Один из солдат обратился к женщинам:
— Матка, иди домой. Там, — солдат махнул рукой в сторону леса, — германская армия. Там, — взмах в сторону Ташлы, — там тоже.
— Ком нах хауз, — приказал другой.
Машина помчалась к городу.
Значит — вперед дороги нет. Все четверо повернули назад.
Город словно вымер. Лишь внизу, где-то возле вокзала, изредка раздавались автоматные очереди. Кто-нибудь выглянет в чуть приоткрытую калитку и тут же спрячется. Этот общий страх давил, угнетал, сковывал ноги.
Взглянув в расстроенное лицо друга, Миша прошептал:
— Давай изучим обстановку, разузнаем, что где?
— Изучай теперь… влипли как мухи в липучку, — Геннадий зло сплюнул в сторону.
Суровое испытание… Может быть, впервые в жизни ребята серьезно задумались, как жить, что делать?
Но ребята — всегда ребята. Уже через несколько минут созрел план: разведать, что происходит в центре города.
Тайком от матерей под-над стенами дворов пробрались на улицу Советскую.
— Геня, вон они… смотри, — Миша схватил друга за локоть и, плотнее прижавшись к забору, смотрел на солдат-связистов, опоясывавших столбы красными телефонными проводами. Из машины на дорогу вышли двое солдат. Поймав на себе недружелюбные взгляды ребят, один из них нахмурился, крикнул:
— Вэк!
Мальчики побежали к своему дому.
Во двор уже въехали вражеские машины. Из машин вояки вытаскивали примуса, ведра, кастрюли, что-то в плотных бумажных мешках, бежали к водопроводному крану, тут же, во дворе, мылись, брились, что-то жарили, варили, шныряли в двухэтажный дом, облюбовывая «официрам» и себе квартиры.
Ища поудобнее место для наблюдательного поста, ребята столкнулись со своим соседом Николаем Ивановичем Голубевым. Три дня назад он приехал домой в отпуск, по ранению— лечился в госпитале в Ессентуках.
— И вы не уехали? — обрадовался Геннадий.
— Как видите. Не успел. Генка, тебя мать повсюду ищет. Да вон она и сама сюда идет.
К ним подошла Ольга Ивановна, строго посмотрела на ребят.
— Что ж, на привязи вас держать, что ли? Видите, кругом творится такое… Места себе на нахожу, когда тебя нет дома, Геня, — уже мягче сказала она.
— А у нас теперь и дома нет, — возразил Геннадий. — Где мы будем жить, мама?
— Пойдемте ко мне, — предложил Николай Иванович.
— Вы уже успели найти квартиру? — Ольга Ивановна подозрительно посмотрела на Голубева.
— Иногда, Ольга Ивановна, приходиться быть энергичным.
Уже через несколько дней Ольга Ивановна пожалела, что приняла предложение Голубева. Он устроился на службу к немцам, жить под одной крышей с предателем — в предательстве Голубева Ольга Ивановна не сомневалась — было невыносимо.
Что такое трамблер?
Толя Володин шел по лесу. Здесь теперь было лучше, чем дома. И не заметил, как забрался далеко. Впереди показалась поляна, за ней начинался аэродром. На аэродроме работали люди: свои или чужие? — мелькнула мысль. Люди оборванные, грязные. У Анатолия сжалось сердце: «наши солдаты». Он обхватил тонкое деревце и смотрел на военнопленных…
— Хэндэ хох!
Толя вздрогнул, мгновенно повернул голову в ту сторону, откуда услышал окрик, увидел злобные глаза фашиста и дуло автомата. Бежать! Но тут же понял: «Выпустит всю обойму, и погибнешь, как воробей».
— Партизан? Ком, — гитлеровец ткнул его автоматом в бок.
Анатолий пошел под конвоем на аэродром. Фашист подвел его к офицеру, откозырнул и что-то сказал. Получив распоряжение, он погнал мальчика к работающим военнопленным.
Немец сунул Анатолию лопату и заставил его вместе с другими рыть яму для цистерн.
А у небольшого лесного оврага в это же время произошла другая неожиданная встреча. Голубев, идя из лесу, увидел неподалеку от разбитой легковой машины подростка. Он сидел, пригнувшись к земле. Вязанка хвороста лежала у его ног. «Это ж Геннадий». И, пожалев о ненужной встрече, круто свернул на другую тропинку в лес.
Но Геннадий уже заметил его.
— Дядя Коля! Дядя Коля! — разнесся по лесу звонкий голос.
Голубев досадовал. Не обращать внимания? Генька упрямый, не отстанет. Николай Иванович остановился.
— Что же вы убегаете от меня? — Геннадий запыхался, с подозрением смотрел на Голубева.
— А я не убегаю. Задумался, не слышал.
Они подошли к машине, кем-то брошенной во время эвакуации, сели на примятую траву.
Николай Иванович сорвал травинку, взял ее в рот, как папиросу. «Сейчас будет допытываться, зачем я здесь. Не скажу же я этому мальчишке, зачем остался в городе». Голубев вспомнил, что было накануне вторжения вражеских войск. Когда стало совершенно очевидно, что гитлеровцы оккупируют Ставрополье, крайком партии создал партизанский штаб. Руководители штаба подбирали надежных людей. Одних зачисляли в партизанские отряды, других оставляли для подпольной работы в городе. Шесть групп для краевого центра. Шесть руководителей этих групп.
