Ория - [2]

Снова смех — горький, невеселый.

— Значит, твое дело? Эх, Ждан…

— Меня называют Патаром, — невозмутимо отозвался его спутник. — И не будем больше об этом. Я действительно хотел тебя видеть. Но сначала… Скажи, Светлый, ты доволен тем, чего добился?

Его собеседник ответил не сразу. Наконец широкие плечи дрогнули, огромные крепкие руки медленно разошлись в стороны.

— Ну ты и спросишь! — теперь смех звучал весело и добродушно. — Ты для этого меня и вызвал? Нет, ты все-таки молодец! Двадцать два года отсиживаться по чащобам, а потом прийти и поинтересоваться: как, мол, правилось, друг Мезанмир!

— Ну и как правилось, друг Мезанмир? — отозвался Патар. — Помнишь, мы спорили о том, что Может делать Светлый, и что ему запрещено. Помнится, один из нас считал, что власть — всегда кровь и насилие, золото Змея, которое любого превращает в чудовище. А другой уверял, будто его секира останется сухой. Не помнишь, кто именно?

Широкоплечий ответил не сразу. Огромные руки опустились на колени, плечи еле заметно ссутулились, и даже в темноте стало заметно, что бывший полусотник уже очень немолод. Тень на краю поляны, осмелев, придвинулась ближе, зеленые глаза жаждуще смотрели на добычу.

— Когда я, — негромко начал Светлый и тут же поправился, — когда мои кметы вошли в Савмат, город горел. Пожар тушить было некому — все бежали в лес. А за рекой уже стояли огры. Так я стал Светлым, Великий Патар. У меня не было даже огрызка серебра, чтобы похоронить убитых. Дедичи начали требовать дележа власти, вывода воинов из их владений… Впрочем, ты все знаешь сам. Мне некогда было смотреть за тем, чтобы секира оставалась сухой. Потребовались годы, пока я понял, что власть — не добро и не зло. Она — просто власть. И я напрасно винил своего отца, своего дядю и своего…

— Брата, — тихо подсказал Патар, — Который хотел убить тебя и меня. Да, ты напрасно винил их. Власть — не добро и не зло, Светлый. Она — просто власть. Секира не может оставаться сухой — ее ковали для другого…

— И поэтому ты держался в стороне, о премудрый Патар! Не хотелось пачкать свой черный плащ кровью?

— А также не хотелось, чтобы моего старого дружка называли подголоском рахманов. У тебя и так хватало забот. Ведь огры и пустые сундуки в сокровищнице — не самое страшное…

— Да, — голос Светлого вновь стал спокойным и ровным, — не самое. Есть кое-что и пострашнее. Наша земля потеряла имя. Имя! Мало кто помнит, что се когда-то называли Ория…

— Ее называли по-всякому. Светлый. Она была Орией, страной Ут, Орихайной…

— Даже наш народ — кто он? — голос Светлого стал сильнее и громче, черная тень на краю поляны, уже изготовившаяся к прыжку, нерешительно замерла. — Кто мы? Анды? Сполоты? Акалаба? Венты?

— И ты думал дать земле имя, — Патар медленно покачал головой. — Объединить, собрать всех вместе и назвать землю вновь. Своим именем…

Широкоплечий кивнул:

— Когда о таком мечтает простой альбир — это смешно. Но я стал Светлым… Разве это не мое право, не мой долг?

— И когда ты понял, что такое тебе не по силам? — Патар нехотя поднял руку и щелкнул пальцами. Тень на краю поляны дернулась и неслышно сгинула во тьме, унося в своей темной душе ужас — еще более беспросветный, чем тот, что все годы внушала сама. Светлый взглянул ей вслед и усмехнулся:

— Вот так бы их всех, правда, Ждан? Наши чаклуны умерли бы от зависти… Понял я недавно — лет пять назад. Вначале было горько, а потом я успокоился. Не мне спорить с богами. Равновесие! Его не изменить — мы и огры, лес и степь, пастух и пахарь. Я не могу собрать войско, достаточное, чтобы одолеть огров. Пришлось бы задушить народ податями, что вызовет мятеж уже через полгода. У нас ведь тоже равновесие — сполоты сильны, но никогда не смогут подчинить всех — и во-лотичей, и улебов, и харпов. И огры тоже не всесильны… Поэтому я помирился с хэйканом. Ты ведь знаешь, он болеет. У него нет сыновей, а младший брат, говорят, хочет войны…

— В любом случае первые годы будет править не он, а Тай-Тэнгри, — темный капюшон вновь качнулся. — Не волнуйся пока об ограх… Да, ты прав — равновесие. Это установлено не нами, и пока оно существует, земля не получит имени. Каждый, кто торит путь от реки Итль вдоль Змеиного моря, будет звать ее как хочет… Ты ответил на мой вопрос. Светлый. А теперь я скажу, почему попросил о встрече. Вот… Узнаешь?

Худая узкая рука протянула к свету что-то небольшое, плоское, похожее на неровную каменную табличку. Бесстрастные языки пламени осветили два ряда странных знаков.

— Да… — в голосе Светлого мелькнуло искреннее удивление, — Конечно! Я прислал тебе эту безделицу полгода назад. Ты ведь любишь подобные загадки… Ну как, сумел прочитать?

— Сумел… — табличка тут же исчезла под темным плащом. — Но сначала расскажи мне, где и как ты ее нашел.

Голос Патара звучал строго и повелительно. Тот, кого звали Светлым, уже много лет ни от кого не получал приказов, но на этот раз и не подумал спорить.

— Эту вещь, — медленно начал он, собираясь с мыслями, — точнее, каменную табличку размером с ладонь взрослого человека и приблизительно такой же толщины…

Его собеседник одобрительно хмыкнул — видимо, в таком подробном описании крылась шутка, понятная лишь им обоим.