Ориенталист - [136]

Шрифт
Интервал

Подозрение в том, что Эрика разоблачила его, доказав, что он на самом деле еврей, было скорее психологически верным, нежели реальным. В своих письмах Лев поведал историю некоего мистера Перси, прожженного сыщика и адвоката, нанятого его бывшей женой, который якобы рыскал по всей фашистской Европе, чтобы найти и разоблачить его, угрожая самому его существованию. Всякий раз, когда у Льва начиналась полоса отчаяния, он вспоминал про этого сыщика, шедшего по его следам. «Перси? Ну да, вечно я о нем забываю, — вдруг написал он 15 января 1942 года. — Конечно, он способен навредить мне — он для того и появился! Но доказать, что я еврей, — это уж слишком! Я могу легко доказать обратное».

Катастрофу своего супружества Лев соединил со своей «расовой несостоятельностью»: весной 1935 года его настигли два сокрушительных известия, исковеркавших его жизнь. Германский союз писателей запретил публикацию его произведений в Германии, а Эрика ему изменила. Сила обличений Эрики в органах печати была в том, что Лев никакой не мусульманин и не аристократ, что он отнюдь не великий любовник-соблазнитель, каким любил представляться.

В конце концов и Лев, и его отец оказались в западне. В дневниках Льва частично отражены его попытки понять, как получилось, что судьба привела его в Позитано. Он раздумывал о том, какой «шанс» был у него остаться в Америке: ему предлагал это и тесть-миллионер, и Вирэк, и чикагский Институт восточных культур:

Одна мысль мучает меня: почему же я не принял тогда этого приглашения, с какой стати?.. Не знаю. Просто не понимаю, и все тут. Словно невидимая сила околдовала меня тогда. Словно я не верил, что возможны лучшие условия жизни или лучшая работа. Совершенно непостижимый ужас посещал меня, стоило мне лишь представить себе, что я навсегда уеду в Америку. Этому не было рационального объяснения, это иррациональное чувство привело меня на край обрыва, заставило пережить несколько мгновений, те самые, когда человек принимает для себя решение, которое определяет всю его жизнь в дальнейшем. Это была судьба.

В 1934 или 1935 году Лев еще мог выбрать любой путь. Ведь он тогда был известным во всем мире писателем, у него были высокопоставленные друзья. Все было возможно — даже признать себя побежденным и уехать в Америку, чтобы «остепениться, посвятив себя рутинной литературной работе и подать заявление на получение американского гражданства». Однако Лев не был очередным беженцем, писателем-евреем. Он был Эсад-беем. Лев в конечном счете не обвинял бывшую жену в своих бедах — равно как не мог и перестать вспоминать о ней. Он знал, что истоки его несчастий лежали куда глубже.

В одном куске текста, никак не связанном с остальным, Лев написал следующее: «Автор этой книги мертв. Он стал жертвой авиакатастрофы, произошедшей, когда он пожелал пересечь узкую расселину, что отделяет Южную Европу от Азии». Написав это, он, однако, тут же этот текст зачеркнул.

Когда я встретился в Вене с фрау Мёгле, она сообщила мне, что после отъезда Льва из Австрии несколько раз навещала Абрама Нусимбаума и даже пыталась помогать ему.

— Этот старик Нусимбаум, отец Эсада, когда он меня увидел, то сказал, что я нацистка: у меня, знаете ли, тогда были белокурые волосы, совсем светлые, с платиновым оттенком, но тут Камилла, моя секретарша, сказала ему: «Что вы! Она же пришла вам помочь!» Только старик Нусимбаум все равно меня боялся.

Она рассказала, что Абрам поведал ей, как он давал деньги Сталину в начале его революционной карьеры — он откупался от него, делясь частью своих миллионов. Еще она рассказала, что Абрам всегда был хорошо одет — до самого конца, когда за ним, наконец, пришли…

— Камилла пошла наверх, в его квартиру, чтобы повидать его (я осталась внизу, в машине), но тут же вернулась и сказала, что Нусимбаума увезли в какое-то Модлибожице[163], да только где это такое? Откуда мне было знать, что там за место?

Согласно документам еврейской общины Вены, Абрама отправили в Польшу 5 марта 1941 года, и, по-видимому, он довольно скоро погиб в лагере уничтожения Треблинка.

— Мы даже ни одного письма от него не получили. Вообще ничего…

Фрау Мёгле сказала также, что Абрам умолял ее, пока был в Вене, съездить в Позитано и повидаться со Львом. Она показала мне четыре различных паспорта — все явно настоящие, во всех указано, что она арийского происхождения: они требовались тогда, чтобы ездить по Европе.

— Тогда было очень трудно попасть в Позитано, ведь шла война, но я дала ему слово, и делать нечего — я отправилась туда.

Она провела у Льва две недели.

— Он даже не кричал, — сказала фрау Мёгле. — Он выл, как животное, именно выл — этот звук невозможно себе представить…

После того как она передала мне дневники Льва, я многие недели занимался их расшифровкой, пробиваясь сквозь исполненные боли строки. Чем дальше, тем более неразборчивым делался почерк Льва, тем плотнее были «упакованы» его истории. Я начал чувствовать себя в положении бестолкового рецензента «Двенадцати тайн Кавказа», который безуспешно пытался найти Хевсуретию на карте. Закат, угасание этого писателя, распад его личности были почти настолько же фантастическими, как и его восхождение к славе, и по ходу своей работы я вдруг понял, что было столь неотразимым в характере Льва: даже оказавшись заточенным в крошечной комнате, где он мог лишь наблюдать, как разлагается его собственное тело, Лев не сдался, он продолжал бороться, он начал создавать одну личность внутри другой, будто живые матрешки. В своей последней тетрадке Лев создал образ таинственного ученого-эрудита, чье имя предпочитает не сообщать читателю. Он описывает свои встречи и последующие дружеские отношения с этим молодым космполитом, доктором Икс, чьи следы по прошествии нескольких лет вдруг полностью исчезают:


Еще от автора Том Риис
Подлинная история графа Монте-Кристо

Это одно из тех жизнеописаний, на фоне которых меркнут любые приключенческие романы. Перед вами биография Тома-Александра Дюма, отца и деда двух знаменитых писателей, жившего во времена Великой французской революции. Сын чернокожей рабыни и французского аристократа сделал головокружительную карьеру в армии, дослужившись до звания генерала. Революция вознесла его, но она же чуть не бросила его под нож гильотины. Он был близок Наполеону, командовал кавалерией в африканской кампании, пережил жесточайшее поражение, был заточен в крепость, чудом спасся, а перед смертью успел написать свою биографию и произвести на свет будущего классика мировой литературы.


Рекомендуем почитать
Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

Наиболее полная на сегодняшний день биография знаменитого генерального секретаря Коминтерна, деятеля болгарского и международного коммунистического и рабочего движения, национального лидера послевоенной Болгарии Георгия Димитрова (1882–1949). Для воссоздания жизненного пути героя автор использовал обширный корпус документальных источников, научных исследований и ранее недоступных архивных материалов, в том числе его не публиковавшийся на русском языке дневник (1933–1949). В биографии Димитрова оставили глубокий и драматичный отпечаток крупнейшие события и явления первой половины XX века — войны, революции, массовые народные движения, победа социализма в СССР, борьба с фашизмом, новаторские социальные проекты, раздел мира на сферы влияния.


Дедюхино

В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.


Школа штурмующих небо

Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.