Ориан, или Пятый цвет - [14]

«С этим вечером все ясно», — вздохнул полицейский. Уже начало одиннадцатого. Должно быть, идут первые минуты второго тайма. Когда хозяйка квартиры стояла у окна, Ле Бальк сумел рассмотреть по меньшей мере еще трех гостей, но все они были в глубине комнаты, и он не мог разглядеть лица. Для очистки совести он еще немного постоял на месте, вспоминая, что знает о бирманцах. Если судить по этой девушке, это был красивый народ. Кожа медного оттенка казалась экзотикой для молодого человека, прибывшего из Кот-д’Армор.

Ориан учила Ле Балька распознавать художественные стили. Раз он способен запоминать лица, то сможет определить ценность вещей, путешествующих нелегально по миру и рано или поздно оказывающихся в особняке богатейшего промышленника, решила она. Конечно, сначала он путал стили и эпохи, Ориан не давила, но Ле Бальк уже включился в эту игру. Он регулярно посещал аукционы Друо, интересовался старинными частными коллекциями. Вскоре даже дату изготовления старинных вещей он вычислял с поразительной точностью. Так что, не имея возможности разглядеть лица, Гаэль Ле Бальк переключился на то, что мог увидеть: восьмиламповая бронзовая люстра с позолотой, инкрустированные канделябры, развешанные по стенам маски, оконные шпингалеты и цветы. По его примерным подсчетам, одни только люстры и канделябры тянули не меньше чем на шесть миллионов франков. Подобная оценка позволяла предположить колоссальную стоимость того, чего не было видно.

Полицейский собрался завести свой мотороллер, но заметил какое-то движение на третьем этаже, там выключили свет, но зажгли лампу где-то ниже. «Это у входной двери», — предположил он. Ле Бальк подождал. Из дома вышел невысокий мужчина в светло-сером пальто и дипломатом в руке. Он казался озабоченным. Немного потоптался на тротуаре, достал мобильник и набрал номер. Мужчина подождал еще немного, и рядом остановилось такса.

— Второй, — буркнул Ле Бальк, потирая руки и довольный своим открытием. — Когда следователь узнает об этом…

Ориан попросила позвонить если он нападет на интересный след. Полицейский пересек Сену, добрался до бульвара Сен-Жермен, медленно проехал мимо ряда кафе и остановился у одного из них. Он умирал от голода. Заказал горячий сандвич с сыром и ветчиной, посмотрел последние минуты матча. В который раз отметил, что не сможет не вглядываться в лица людей — он делал это автоматически, проверяя, не принадлежат ли они it «головам». Так пародисты машинально пробуют свой голос, проверяя, сохранили ли они интонации пародируемого. Было около полуночи. Ле Бальк не решился звонить Ориан домой — не хотел будить. В голову пришла нелепая мысль: занимается ли кто-нибудь с ней любовью и кто именно. Он немедленно отбросил эту мысль, словно она унижала женщину, он даже не смог представить ее в чьих-то объятьях Бальк решил, что его открытие может подождать до завтра и доел свой сандвич.

8

Кого принесло в такую рань? Ориан засветила ночник. Не было и семи. Она на секунду влезла в шкуру тех, кого несколько раз допрашивала на рассвете, и решила, что лучше быть охотником, чем дичью. Не шевелясь в постели, она ждала. Раздался новый звонок, на этот раз длиннее. Она встала, накинула пеньюар кораллового цвета, подпоясалась махровым полотенцем.

— Кто там? — недоверчиво спросила она, подойдя к двери.

— Я Давид, мадам.

— Давид? Не знаю никакого Давида.

Она посмотрела в глазок, стараясь разглядеть своего собеседника. Но на площадке не было света, и она видела только темную тень. Голос, казалось, принадлежит человеку молодому.

— Да нет, вы меня знаете. Я Давид, сын Изабеллы.

Кровь стремительно пробежала по венам. Конечно же, сын Изабеллы и Александра Леклерк, родившийся в год получения диплома в Бордо, через месяц после экзаменов. Они хорошо все рассчитали. Ориан помнила день, когда ее подруга пришла из женской консультации. «Я беременна, я беременна!» — кричала она радостно. Было 14 февраля, День святого Валентина. Вчетвером они пообедали в одном из ресторанов в квартале Шартрон, на берегу Гаронны. Александр и Изабелла сияли-от счастья, говорили только о будущем. Александр планировал отказаться от судебной карьеры, чтобы устроиться в офисе какой-либо фирмы и заняться бизнесом.

— Давид? — заинтригован но переспросила Ориан.

Она приоткрыла дверь, оставив предохранительную цепочку. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — это ребенок Леклерков, так он был похож на отца. У него была очаровательная улыбка, которая не сочеталась с беспокойством в его глазах.

— Входи скорей, — сказала она.

Ориан обняла Давида. Он не сопротивлялся. Позднее он признался, что ему никак не удавалось заплакать. Ориан поставила кипятить воду и провела юношу в гостиную.

— Как же ты изменился! В последний раз я видела тебя в шесть или семь лет, в лето накануне отъезда в Чад.

Произнеся последние слова, Ориан прикусила язык. Нужно ли было вот так сразу напоминать Давиду годы, которые он счастливо и спокойно провел с любящими родителями?

— Сколько тебе лет, Давид?

— Скоро шестнадцать, Ориан. Спасибо, что открыла мне. Я боялся, что ты меня не впустишь.