Организованный ум - [32]

Как же эти категории складываются в голове? Существует три основных способа. Первый – мы формируем их, исходя из общих или частных внешних признаков. На основании общих внешних признаков объединяем все карандаши в одну группу и ставим в стакан. Опираясь на частные признаки, можем распределить их на мягкие и твердые или простые и цветные. Главная особенность категоризации, реализуемой человеческим мозгом, включая систематизацию по внешним признакам, заключается в том, что группы почти всегда допускают включение новых элементов и не определены жестко, а также предполагают несколько уровней детализации. К примеру, говоря о карандашах, мы можем ограничиться самым общим пониманием, как это делают в отделе канцелярских товаров, или разделить их по названиям производителей либо мягкости грифеля (3Н, 3Н, Н, НВ, В). Или можем сгруппировать по величине ластика, наличию следов укусов, длине. Переходя к более укрупненным разделам, можно объединить карандаши, ручки, фломастеры и мелки в единый раздел под названием «пишущие предметы». Как только вы решаете, о какой категории речь и как она называется, мозг формирует ее образ и распределяет объекты, попадающие и не попадающие в нее. Если я говорю: «Млекопитающие – это животные, которые рождают детенышей и заботятся о них», – легко разобраться, относятся ли к этой же категории страусы (нет), киты (да), лосось (нет) или орангутанг (да). Если я добавлю, что существует пять видов млекопитающих, несущих яйца (сюда относятся ехидна и утконос), вы примете к сведению информацию об исключениях из общего правила, и в целом ничего необычного в этом нет.

Второй подход к категоризации основан на функциональной эквивалентности и применяется, когда объекты не имеют схожих внешних характеристик. Вы запросто используете, скажем, губную помаду, чтобы что-то быстро записать, – и тогда она становится функциональным эквивалентом ручки или карандаша. Или можно разогнуть скрепку и, воткнув ее в пробковую доску, прикрепить записку; с помощью проволочной вешалки при некоторой сноровке удастся прочистить засор под кухонной раковиной; в походе можно подложить сложенную куртку под голову вместо подушки. Классический пример функциональной эквивалентности – еда. Если вы едете по шоссе, останавливаетесь на заправке и чувствуете, что страшно голодны, то готовы съесть почти что угодно: и фрукт, и йогурт, и орехи, и батончик мюсли, и маффин, и буррито. Или когда вам приходилось забивать гвоздь каблуком или степлером, знайте, что вы использовали функциональный аналог молотка.

Третий способ – формирование концептуальных категорий в соответствии с конкретной ситуацией. Иногда мы делаем это не задумываясь. Например, что общего у следующих объектов: ваш кошелек, детская фотография, наличные деньги, украшения и любимый пес? Никакого физического сходства между ними, конечно, нет, да и функционального тоже. Их объединяет вот что: все это вы схватите, если в доме начнется пожар и придется быстро выскочить на улицу. Вполне возможно, вы никогда и не задумаетесь, что все эти вещи связаны, – пока не наступит момент, когда нужно будет быстро решить, что именно спасать первым делом. Бывает, подобная группировка делается заранее: как, например, тревожный чемоданчик на случай экстренной ситуации, в котором могут быть вода, консервы и открывалка, фонарик, спички, одеяло и разводной ключ – если понадобится перекрывать газ.

Каждый из методов категоризации показывает, как мы подходим к организации пространства дома и на работе, как используем место в шкафах и на полках, как раскладываем вещи, чтобы было удобнее и быстрее их найти. И всякий раз, когда мы создаем категорию или узнаём о ее существовании, в мозге активируется нейронная цепочка, захватывающая префронтальную кору и таламус, а также хвостатое ядро[126]. Здесь формируется карта воспринимаемого нами пространства с низким разрешением (цепочка связана и с гиппокампом); пространство категоризации увязывается с сенсорными раздражителями. Когда удается отнести объект к нужному разделу, происходит выброс дофамина, и синапсы усиливаются. Если вы меняете правила классификации – скажем, решаете разложить одежду по цветам, а не по сезонам, – активируется передняя поясная кора мозга (связана с активной сфокусированной деятельностью). Очевидно, что нередко мы относим объекты сразу к нескольким категориям. Скажем, йогурт считаем и просто молочным продуктом, и едой для завтрака; первый случай – пример описательной классификации, а во втором группирование проведено на основе функциональности[127].

А насколько вообще важны категории? Неужели их формирование и правда имеет такое серьезное значение и действительно ли оно начинается в нервных тканях? Да, так и есть.

Более 50 000 лет назад наши далекие предки стали объединять окружающие их объекты и события в категории, постепенно замечая и осознавая различия и осмысливая все, что влияло на существование: съедобное и несъедобное, хищники и добыча, живое и мертвое, одушевленное и неодушевленное. Как мы уже видели в главе 1, биологические объекты попадали в формировавшиеся классы на основе их внешнего вида или характеристик. Кроме того, люди начали использовать и произвольные, ситуативные разделы для объектов, которые по физическим свойствам не вполне вписывались в единую группу, но отличались схожими функциональными особенностями, к примеру «все, чему не место рядом с едой», куда попадали и червяки, и насекомые, и земля, и кора, и даже чья-нибудь немытая нога.