Орфей курит Мальборо - [46]

– Привет! Я Ник. И я действительно живой, – и ударил по струнам.

Первые три песни пролетели, как одна. Ник даже не открывал глаз и почти не делал перерывов. Он просто старался выплеснуть все то, что накопилось за все эти дни в его взбаламученной стрессом и необычными приключениями душе. Думать о Свете он себе запретил. Каждое воспоминание о ней было болезненным, та самая черно-белая фотография, подаренная ему Светиной мамой, точно царапала его твердыми уголками где-то глубоко внутри. Он прекрасно понимал, что именно сейчас, в настоящий момент, решается их судьба, и быть слабым сейчас просто преступно.

Привычное ощущение сцены и неизбежная доза первоначального короткого волнения, похоже, помогли ему обрести нужное состояние. Ник понял это по реакции зала, вначале сдержанной, затем все более живой. Судя по всему, слушатели не были знакомы с его творчеством. Это было легко объяснимо – во-первых, Ник не был всемирно известен. Во-вторых, абсолютное большинство попало сюда значительно раньше и просто не имело представления о рок-музыке. Но земная, человеческая энергия и по-настоящему живые эмоции не могли не сработать.

С каждой новой песней Ник чувствовал все большую поддержку. Его «Орфей» надрывался, приводя самого Ника в такое знакомое и любимое состояние максимального драйва. В какой-то момент он так разошелся, что совершенно неполиткорректно заорал: «Мертвяки, зажигайте!» Это привело публику в еще большее оживление, послышался свист и топот. «Ого! Разогрелись, однако!» – подумал Ник и продолжил. То ли свет стал чуть слабее, то ли привыкли глаза, но он успокоился и немного сумел рассмотреть публику. К огромному его удовольствию, слева от сцены сидел Живоедов. Тот заметил, что Ник его узнал, и весело помахал своей ручищей.

Постепенно, в паузах между песнями, вглядываясь и присматриваясь к сидящим еще внимательнее, он увидел массу знакомых лиц. Ник узнал их по фотографиям со своих виниловых дисков, а кое-кого он видел «живьем» в своей ранней молодости, на культовых концертах. «Ничего себе!» – в зале был Фредди Меркьюри с бокалом вина в руке, по темной кудрявой шапке волос он безошибочно определил Джимми Хендрикса. Ярким белым пятном сверкал пиджак Элвиса Пресли, рядом с ним блестели круглые очки Джона Леннона… За одним из столиков бурно обсуждали что-то Цой и Майк Науменко, девушка, напоминающая Дженис Джоплин, стояла около бара с двумя высокими парнями в кожаных куртках. Ник сразу сообразил, что это Джим Моррисон и Марк Болан. Всех зрителей он, конечно, не сумел рассмотреть, но было понятно, что на концерт гостя из Живого мира пришли практически все звезды рок-н-ролла! Он учился у них, подражал им, любил их и слушал до одури, но даже во сне не мог представить, что такое возможно!

Почувствовав от этого сумасшедший подъем, Ник разошелся не на шутку. Задуманная первоначально программа полетела ко всем чертям. Песни просто вылетали из него, управляя им самим и его энергией. Ник был за пределами себя. Наконец ему удалось вынырнуть из этого волшебного состояния. Он сообразил, что вечно так продолжаться не может и надо вести концерт к завершению, чтобы не смазать произведенный эффект. Ник сделал выразительную паузу, подождал, пока зал стихнет и негромко объявил:

– Я хотел бы закончить песней, посвященной всем вам. Я люблю вас.

Дэвид Боуи не умер,

Он ушел покурить,

Или просто уснул

Обретая покой,

Или Джим позвонил,

Зазывая в Париж,

Или Брайн помахал

Из бассейна рукой.

Прогуляться по парку,

Видно, Джон пригласил,

Там, где бегают белки

В двух шагах от Дакоты,

Или Марк на машине,

На той подкатил,

Рядом Мик на гитаре

Наигрывал что-то.

Зигги Стардаст не умер,

Он опять улетел,

Джорж и Курт заждались,

Фредди, Лу на орбите,

Где-то там высоко,

Среди звезд и комет

Снова выход на бис –

Мне вовек не забыть их.

Наливай, все пройдет,

И другому не быть.

Завтра мне не звони,

Я уеду на дачу.

Дэвид Боуи не умер,

Он ушел покурить.

Отчего же тогда

Душа моя плачет?

Эту песню Ник написал совсем недавно. В этом странном, нереальном, фантастическом зале она прозвучала с особенной силой – пронзительно и щемяще. Ник сам почувствовал, как сжалось его сердце, увидев сначала горделивый профиль, а затем и глубокие синие глаза Дэвида Боуи. Он подошел совсем близко к сцене и стоял совсем рядом… Спев последнюю строчку, Ник молча поклонился и, не дожидаясь аплодисментов, ушел со сцены. Ему было понятно, что это победа.

Дальше была какая-то невероятная суета в гримерке. Сначала туда ввалился Живоедов и долго тряс Ника в своих объятиях. Потом начался бесконечный поток очарованных и покоренных гостей – музыканты, художники, артисты – чуть ли не все присутствовавшие хотели его поблагодарить и поддержать. Возможно, им хотелось просто посмотреть вблизи на живого человека… Но Нику это не принесло никакого облегчения. Он был совершенно обессилен после концерта и от переизбытка впечатлений совсем перестал реагировать на происходящее. Такой жуткой усталости он еще не испытывал никогда. «Блин… Не зря Живоедов мне советовал валить отсюда как можно быстрее. Надо срочно найти Аида и Свету, пока я тут окончательно не развалился!» – он пожалел, что с ним нет верной Нины, которая мастерски умела выставить за дверь лишних.