Орест Кипренский. Дитя Киприды - [40]

.)

Оресту захотелось остановить в портрете эту бесконечную текучесть чувств и впечатлений, свойственную в жизни им обоим. Запечатлеть минуту подлинной высоты, тишины и ясности. Уловить зов «божественного глагола». Это будет словно бы их общий с Пушкиным портрет…

Пушкин посвятил портрету и его автору замечательное стихотворение с чеканной формулировкой в последней строфе:

Себя как в зеркале я вижу,

Но это зеркало мне льстит.

Глава 15. Петербургские томления

С этих времен идут толки о его «частых приношениях Вакху». Об этом напишет сын Дмитрия Николаевича Шереметева Сергей, в те годы еще мальчик. Он запомнил, как художник любовался пузырьками в бокале шампанского, сравнивая их с «мирами»[151].

Как видим, это не одинокое «мрачное пьянство», а некое желание украсить жизнь, расцветить ее красками. Шампанское – веселое вино. Еще пушкинский Бомарше советовал отгонять черные мысли с помощью «шампанского бутылки». Чувствуется, что ему не хватает любви. В этот петербургский период он не напишет почти ни одного женского портрета маслом. В 1827 году возникнет «Бедная Лиза» – задумчивая юная девушка в простой одежде и с гвоздикой в руке, явленная в красках мечта об оставленной в Италии и грустящей в монастырском приюте Мариучче. Скромная луговая гвоздика перекликается с такой же гвоздикой в руке на давнем ее портрете. Это их общий «знак». Что ему карамзинская бедная Лиза, продававшая, как мы помним, ландыши? Он вздыхает о другой! Он живет воспоминаниями и мечтами. Ждет ли она его? Тоскует ли?

С Самуилом Гальбергом у него своеобразный договор: «Пожалуйста! И вы хлопочите обо мне в Риме, как я о вас здесь – я вам о работах, а мне о Марьюче»[152].

Гальбергу он помогает с заказами. А у него самого одно солнце – Марьюча.

Гальберг вроде бы отыскивает ее в Риме. Но его к ней не пускают.

Одно из писем Кипренского Гальбергу в Рим приоткрывает какие-то загадочные моменты его приватной римской жизни. Он сочиняет целый план по проникновению в «консерваторию», где находится Мариучча. Необходимо отыскать черноволосого молодого доктора, лечившего его перед отъездом, католического попа, который «очень любит русских», и бывшую его натурщицу Нену, которая может помочь найти этого попа, но ей не нужно называть имя Кипренского[153].

Загадочные и запутанные отношения с итальянцами… Он пишет Гальбергу, что у него «из мыслей никогда не выходит Италия»[154]. Но совершенно ясно, что не выходит из мыслей Мариучча. Нормальное романтическое безумие.

В Петербурге этот безумец идет на прием к преемнику умершего кардинала Консальви – кардиналу Бернетти, приехавшему на коронацию Николая I. Он всегда, как истинный «царский сын», предпочитает прямые пути. И этому кардиналу он рассказал о своем желании жениться на Мариучче и попросил его покровительства.

Однако кардинал ему ничем не помог. Вернувшийся в Рим художник сам отыщет Мариуччу и сообщит о ее местонахождении кардиналу Бернетти, который этим сведениям «чрезвычайно обрадовался»[155]. Орест пишет об этом Гальбергу с добродушным юмором. Пишет из Италии в Петербург. Как видим, произошла «рокировка».

В том же 1828 году, когда Кипренский покинул Петербург, Гальберг оставил Рим по вызову Николая I, получив «повеление» совместно с Орловским работать над памятником Кутузову и Барклаю-де-Толли.

Глава 16. Второй раз в Италии

Итак, в 1828 году, после пятилетнего пребывания в Петербурге, Кипренский возвращается в Италию. Ему осталось жить восемь лет. Конец получится насыщенный, бурный и трагический.

К этому времени враг Кипренского – Италинский – уже умер. Пост русского посланника в Риме занимает теперь князь Григорий Гагарин, доброжелательный и любящий талантливых художников. В 1813 году Кипренский написал его портрет. Это, конечно, облегчает возвращение.

И все же его приезд в Рим – жест отчаяния и нетерпения. Никакого пенсиона у него на этот раз нет. Его сопровождает крепостной графа Шереметева Матвей Постников в качестве слуги и ученика. Но едва ли граф поддержал Кипренского финансами. Впоследствии художнику с большим трудом удастся получить от Шереметева деньги за свои посланные в Петербург картины.

Кипренский даже шутливые стихи по этому поводу сочинил:

Уж времячко катится к лету,

А у меня денег нету[156].

(Кипренский послал картины графу в 1833 году, а письмо к В. В. Мусину-Пушкину-Брюсу со стихами – за 1835 год).

Между тем, чтобы жениться на Мариучче, с которой, как мы знаем, он сразу же по приезде в Рим встретился, нужны деньги. Он ждал так долго, так чего же ждать теперь, когда Мариучча найдена и, видимо, согласна выйти за него замуж? Но он медлит. Он хочет изменить ее скудную монастырскую жизнь Золушки на жизнь принцессы. Для этого и нужны деньги. Но ощущаются тут, как я уже писала, и какие-то тайные страхи. Слишком долго он ждал этого брака и слишком большие надежды на него возлагал…

Из Рима художник направляется в Неаполь, где проведет несколько лет (1829–1832), поселившись в одном доме с Сильвестром Щедриным.

Для чего так долго жить в Неаполе? Возможно, художник размышлял, где ему остаться после брака с Мариуччей. Но в конце концов пришел к выводу, что нужно возвращаться в Россию. В Италии ему не на что было жить. И здесь у знатоков возникают некоторые сомнения по поводу его живописи. Он – подражатель старых мастеров? Он ли написал эти портреты? А начались все эти вопросы именно в Неаполе, продолжившись в Риме.