Орест и сын - [5]
Охотно признавая тот очевидный факт, что вечные возвращения не отменяют промежуточных достижений, которыми может похвастаться каждая успешная цивилизация, он настаивал на том, что любая победа, не вписанная в круговорот одновременных эпох, лишена непреходящего смысла. Рано или поздно такая цивилизация погружается в стоячие воды этнографии — заходит в тупик. Точнее говоря, она сама, истощенная преходящими победами, становится историческим тупиком.
Может быть, немец, размышляющий о судьбах мира, рассуждал не столь категорично, но Тетерятников понял его по-своему: оселком, на котором проверяется историческая ценность цивилизации, становится ее способность вписать свои достижения в круговорот вечных возвращений.
Ущербному уму Тетерятникова, не привыкшего мыслить критически, открылись невиданные дали: он узрел мир вневременных истин, в котором все, однажды случившееся, повторялось снова и снова. Всякая обыденная жизнь, вписанная в этот круг времен, была чревата событиями — не случайными, но полными смысла. Дух Тетерятникова воспрянул. Время — главный враг его памяти — теряло ядовитое жало: сквозь годы, ведущие к смерти, проступали черты вечной судьбы. Так, обретая нечаянное счастье, Тетерятников возомнил себя разгадчиком выпавшей на его долю эпохи.
На ходу, по многолетней привычке, Тетерятников читал лекции про себя. Стоило сделать первый шаг, и оно включалось самостоятельно, открывалось маленьким шлюзом — в эту щелку начинали сочиться слова. Имена и даты не напирали, не подталкивали друг друга. Они вели себя так, словно в глубине, под черепной коробкой, скрывался вечно полный резервуар — ничтожная струйка, выбиваясь со скоростью речи, не могла нарушить полноты.
Каждая лекция начиналась с первым шагом и заканчивалась у двери в парадную. Город, исхоженный вдоль и поперек, был исчерчен пунктирными линиями — следами слов. Невидимая уличная разметка, оставшаяся от прежних маршрутов, вступала в противоречие с милицейской. Доведись, Матвей Платонович сумел бы провести экскурсию по следам своих внутренних лекций. Конечно же, пешеходную. Выйдя на пенсию, Матвей Платонович предпочитал перемещаться пешком.
Отправляясь к клиенту, он заходил в угловую кондитерскую — рядом с домом. Днем здесь было немноголюдно. Редкие посетители не нарушали одиночества. Лакомясь коржиком, Матвей Платонович выбирал путь. До Красной улицы, где ждала новая выморочная библиотека, вели две дороги: через Дворцовый мост или Лейтенанта Шмидта. Вопрос, над которым размышлял Тетерятников, иному показался бы праздным. Для Матвея же Платоновича он был существенным. Выбор маршрута определял тему пешеходной лекции.
Вчера он предпочел мост Лейтенанта Шмидта, и струйка, чертившая мостовую, выбилась из египетских глубин. Два сфинкса, замершие у Академии художеств, роднили Неву с Нилом. Может быть, именно поэтому вчерашняя работа не клеилась: покойный профессор занимался историей юриспруденции, и книги, над которыми Тетерятникову пришлось трудиться, относились к римскому праву.
Матвей Платонович обтер губы, подхватил портфель и вышел на улицу. С первого шага включилось приятное: о великих и невеликих культурах.
С оглядкой на немца, оставившего след в науке, Тетерятников рассуждал о том, что культур, не канувших в омут этнографии, на самом деле меньшинство. Можно сказать, ровно столько, сколько вмещает хороший учебник истории, поскольку Дух, обеспечивающий эпохе величие, похож на прихотливую бабочку, порхающую с цветка на цветок. Проходит мгновение — какие-то несколько столетий, — и соцветие превращается в сморщенную гроздь. Следы отлетевшего Духа остаются в мифологии и культуре.
Казалось бы, люди, покинутые Духом, живут как ни в чем не бывало, но все, что бы они ни делали, с этих пор лишается смысла: и сами они, и дела их рук обречены забвению. Особенно остро это чувствуется на примере мировых столиц. Этим термином соперник-немец называл города, символизирующие жизненный путь каждой великой цивилизации. Сворачивая к Румянцевскому садику, Тетерятников перебирал мысленно: Вавилон, Иерусалим, Рим…
Немец, писавший об этом, формулировал так: последние города, прошедшие дорогой величия, — всецело дух. Точнее, дух прошедшего времени — арена воспоминаний, пахнущая тлением, ладаном и миром, однако те, кто вступает на этот путь вслед за ними, хранят благодарную память о предшественниках. Под духом немец подразумевал другое, отличное от Духа. Последнее слово переводчик и писал со строчной. Выведенное с заглавной буквы, оно пахло огненной смелостью… Тетерятников повел носом — пахнуло каким-то керосином. Ноги заныли. Матвей Платонович решил дать им отдых и свернул в садовую калитку.
Скамейки, расставленные по периметру, были сплошь заняты. В это время дня их занимали старухи и молодайки с колясками. Они сидели, не замечая друг друга, словно принадлежали к разным народам, каждый из которых говорил на своем языке. Старушечий был шепелявым и неспешным, язык молодых матерей — торопливым. Матвей Платонович примостился на самый краешек.
Старухи заняты смертью, молодые женщины — рождением: ни те ни другие — живи они хоть в Вавилоне, хоть в Риме — ничего другого не чувствуют. Утрату Духа переживают юнцы: они — запоздалые наследники былого величия, хранящие память о прошедших временах. Последняя мысль показалась особенно приятной. Косвенным образом она соотносила его с юнцами, молодила, по крайней мере отодвигала смерть.
Елена Чижова – коренная петербурженка, автор четырех романов, последний – «Время женщин» – был удостоен премии «РУССКИЙ БУКЕР». Судьба главной героини романа – жесткий парафраз на тему народного фильма «Москва слезам не верит». Тихую лимитчицу Антонину соблазняет питерский «стиляга», она рожает от него дочь и вскоре умирает, доверив девочку трем питерским старухам «из бывших», соседкам по коммунальной квартире, – Ариадне, Гликерии и Евдокии. О них, о «той» жизни – хрупкой, ушедшей, но удивительно настоящей – и ведет рассказ выросшая дочь героини, художница… В книгу также вошел роман «Крошки Цахес».
В романе «Крошки Цахес» события разворачиваются в элитарной советской школе. На подмостках школьной сцены ставятся шекспировские трагедии, и этот мир высоких страстей совсем непохож на реальный… Его создала учительница Ф., волевая женщина, self-made women. «Английская школа – это я», – говорит Ф. и умело манипулирует юными актерами, желая обрести единомышленников в сегодняшней реальности, которую презирает.Но дети, эти крошки Цахес, поначалу безоглядно доверяющие Ф., предают ее… Все, кроме одной – той самой, что рассказала эту историю.
Елена Чижова – автор пяти романов. Последний из них, «Время женщин», был удостоен премии «Русский Букер», а «Лавра» и «Полукровка» (в журнальном варианте – «Преступница») входили в шорт-листы этой престижной премии. Героиня романа Маша Арго талантлива, амбициозна, любит историю, потому что хочет найти ответ «на самый важный вопрос – почему?». На истфак Ленинградского университета ей мешает поступить пресловутый пятый пункт: на дворе середина семидесятых. Девушка идет на рискованный шаг – подделывает анкету, поступает и… начинает «партизанскую» войну.
Елена Чижова, автор книг «Время женщин» («Русский Букер»), «Полукровка», «Крошки Цахес», в романе «Лавра» (шортлист премии «Русский Букер») продолжает свою энциклопедию жизни.На этот раз ее героиня – жена неофита-священника в «застойные годы» – постигает азы непростого церковного быта и бытия… Незаурядная интеллигентная женщина, она истово погружается в новую для нее реальность, веря, что именно здесь скроется от фальши и разочарований повседневности. Но и здесь ее ждет трагическая подмена…Роман не сводится к церковной теме, это скорее попытка воссоздания ушедшего времени, одного из его образов.
Новый роман букеровского лауреата Елены Чижовой написан в жанре антиутопии, обращенной в прошлое: в Великую Отечественную войну немецкие войска дошли до Урала. Граница прошла по Уральскому хребту: на Востоке – СССР, на Западе – оккупированная немцами Россия. Перед читателем разворачивается альтернативная история государств – советского и профашистского – и история двух молодых людей, выросших по разные стороны Хребта, их дружба-вражда, вылившаяся в предательство.
Писатель с именем Умберто Лопес – хороший пример того, что Интернет дарит нам не только котиков, мемы и тонны бесполезных, хотя таких желанных лайков, но и самобытные, смешные и актуальные тексты.В коротких рассказах, зарисовках и анекдотах Лопеса проскальзывают то Чехов, то Довлатов, то шуточки с сайта bash org. Он вдохновляется насущным – офисной жизнью, повседневностью, отношениями. От этого текст не читаешь, а узнаёшь: это же я! А это мой коллега! А это снова я…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Быль это или не быль – кто знает? Может быть, мы все являемся свидетелями великих битв и сражений, но этого не помним или не хотим помнить. Кто знает?
Они познакомились случайно. После этой встречи у него осталась только визитка с ее электронным адресом. И они любили друг друга по переписке.
Легкий юмор, под соусом происходящего на страницах рассказов абсурда. Автор демонстрирует важность человеческой личности, ее чувств и убеждений.