Ореол смерти - [3]

К пяти утра голова у Евы буквально раскалывалась: вызов на задание застал ее в постели Рорка, спала она всего какой-нибудь час, и это теперь начинало сказываться.

— По имеющейся информации, — устало наговаривала она в диктофон, — жертва проживала одна. Не обнаружено никаких признаков того, что жертва покинула квартиру вынужденно или второпях. Не обнаружено также ничего, что объясняло бы, как и почему жертва оказалась на месте преступления. Информация с компьютера записана следователем на дискету с целью дальнейшего изучения. Кассеты с видеозаписями системы безопасности изъяты полицией. В настоящий момент следователь покидает квартиру жертвы и направляется в муниципальное управление. Лейтенант Ева Даллас. Пять ноль восемь утра.

Ева выключила диктофон, уложила его в сумочку и вышла.

* * *

До Центрального участка она добралась только в одиннадцатом часу. Живот сводило от голода, и ей пришлось завернуть в буфет. Она совсем не удивилась, что все мало-мальски съедобное уже подмели коллеги, оглядела убогие остатки и взяла шоколадный кекс с теплым пойлом, которое здесь выдавали за кофе. Сдерживая отвращение, Ева проглотила все это и только потом поднялась в свой кабинет.

Но тут ее встретил писк сотового телефона.

— Лейтенант, — услышала она знакомый голос майора Уитни.

— Да, шеф, — ответила Ева, вздохнув с плохо скрытой досадой.

— Зайдите ко мне. Прямо сейчас.

Прежде чем она успела открыть рот, Уитни положил трубку.

— Черт возьми! — пробормотала Ева.

Она устало потерла лицо и обхватила голову руками, запустив обе пятерни в короткие, не слишком аккуратно подстриженные волосы. Вызов шефа камня на камне не оставил от ее самых что ни на есть скромных планов: проверить сообщения на автоответчике, позвонить Рорку и, наконец, минут десять вздремнуть.

Она встала, потянулась, сняла кожаную куртку. Рубашка под курткой осталась сухой, но джинсы были мокрыми насквозь. Рассудив, что переодеться все равно не во что, Ева смирилась с этим неудобством, взяла свои записи и вышла в коридор.

Если очень повезет, подумала она, у шефа удастся выпить еще чашку полицейского кофе. Но едва переступив порог кабинета Уитни, Ева поняла, что о кофе не может быть и речи.

Против обыкновения, майор Уитни не сидел за столом, а стоял спиной к двери, глядя в большое, во всю стену, окно. Из него открывался великолепный вид на город, на страже порядка в котором Уитни стоял вот уже тридцать лет. Весь его вид мог бы говорить о спокойной задумчивости, если бы не побелевшие костяшки пальцев, сцепленных за спиной рук.

Ева внимательно смотрела на широкие плечи, черные с проседью волосы и мощную спину этого человека, который пару месяцев назад отказался от поста начальника полиции, чтобы продолжать делать свое дело здесь.

— Шеф, — произнесла она.

— Дождь перестал.

Ева никак не ожидала подобного приема и потому несколько смутилась, но спустя мгновение ответила:

— Да, сэр.

— Послушайте, Даллас, это же, в общем, хороший город! Легко забываешь об этом, глядя на него отсюда. Но город, в общем-то, хороший. Хотя сейчас мне трудно себя в этом убедить.

Ева не знала, что ответить, и молча ждала.

— Я поручил это дело вам, хотя формально должен был бы поручить его Деблински.

— Деблински — хороший полицейский.

— Да, хороший. Но вы лучше.

Ева не могла сдержать довольную улыбку, она и в самом деле была крайне польщена. К счастью, Уитни по-прежнему стоял к ней спиной.

— Я ценю ваше доверие, майор.

— Вы заслужили его. Поверьте, у меня были довольно веские причины нарушить субординацию и выбрать вас. Мне нужен лучший из лучших. Чтоб в лепешку разбился, но убийцу нашел.

— Майор, все мы тут знали прокурора Тауэрс. Во всем Нью-Йорке нет полицейского, который не был бы готов разбиться в лепешку, лишь бы найти ее убийцу.

Уитни глубоко вздохнул и повернулся к Еве. Несколько мгновений он молча смотрел на женщину, которой поручил расследование. Она была стройна и на первый взгляд даже могла показаться хрупкой. Но он знал, что это не так — у него были случаи убедиться, сколько силы и энергии заключено в этом изящном теле. Глубокие тени под ее глазами цвета неразбавленного виски и бледность скуластого лица выдавали крайнюю усталость. Но сейчас он не мог позволить себе беспокоиться об усталости подчиненных.

— Сесили Тауэрс была моим другом — близким другом.

— Понимаю, — кивнула Ева, стараясь скрыть удивление. — Мне очень жаль, шеф.

— Я знал ее много лет. Мы ведь вместе начинали — амбициозный работяга полицейский и юрист-трудоголик. А потом мы с женой крестили ее сына. — Уитни умолк, но почти сразу же взял себя в руки и продолжил: — Да, кстати о ее детях. Жена как раз поехала встретить их. До похорон они будут жить у нас. — Прокашлявшись, он заговорил сквозь зубы, почти не раскрывая рта: — Сесили была одним из самых старых моих друзей. Я не только восхищался ею как профессионалом — я очень любил ее. Моя жена совершенно убита случившимся, а дети Сесили просто вне себя. Единственное, чем я мог хоть как-то утешить их, это обещать сделать все возможное, чтобы разыскать убийцу их матери. Чтобы восторжествовало то, чему она отдавала все свои силы, — справедливость.