Орельен. Том 2 - [84]
— И потом, разве это то же самое? Она не была вашей, не была… — Он ударил себя кулаком в грудь. — Не была… И вы воображаете, что можно сравнивать… Любовь без обладания, головная любовь и прочая чепуховина! Нет, вы поглядите в зеркало, такой мужчина, как вы, уму непостижимо! Она была моей, поймите, а сейчас не моя! А это что-нибудь да значит… Просыпаюсь — и рядом ее нет! Когда я подумаю, что она не со мной… неизвестно где… Но вы-то, вы-то, черт побери, вы-то чего суетитесь?
Орельен слушал этого мальчишку. В сущности, он даже уважал его боль. Конечно, малыш еще не был в настоящей переделке, неизвестно, так ли уж глубоки его страдания, но все же он страдает, это бесспорно. Орельен пробормотал:
— Да не нервничай ты так… Я еще не все сказал…
Они смотрели друг на друга, как боксеры между двумя раундами. Одна мысль так и просилась на язык.
— А все-таки, — сказал Орельен, — она тебя бросила…
Подлая фраза, недозволенный прием. Поль опустил голову, он проглотил обиду. Но тут же отпарировал удар:
— У нее ведь есть муж…
Совершенно верно — есть. Но о нем никто не подумал. Упоминание о муже на минуту поразило их обоих, и Поля, заговорившего о нем, не меньше, чем Орельена. Муж, супруг!
— Вот-то, должно быть, хорош в исподнем, — бухнул Орельен.
Оба мстительно хихикнули, и Поль со злобной гримасой неуклюже повел левым локтем, совсем как пингвин крылом. Им необходимо было все предать осмеянию. Воображение разыгралось. Оно услужливо подсказывало обоим картины близости Береники с этим безруким… Еще немного, и они оба покатились бы вниз по наклонной плоскости, дошли бы до непристойностей.
Поль Дени пересказывал слова Береники, вырывавшиеся у нее в минуты забвения. Ему, видимо, было приятно ее предавать. Может быть, он надеялся также уязвить сидевшего перед ним Орельена: ведь любой, даже косвенный намек на их близость с Береникой не мог не ранить этого человека. Полю изменило чувство меры. И оба ощутили огромную неловкость…
— А если она его все-таки любит? — спросил Орельен.
Хам! Ты же сам этому не веришь. И сказал-то лишь затем, чтобы помучить Поля. Но Поль не остался в долгу:
— Если вы так говорите, значит вы грязно ревнуете…
Да, Орельен ревновал. Ревновал как безумный. Ревность вдруг волной ударила ему в голову. Береника с этим мальчишкой. Ах, шлюха, шлюха!
— Вот мы сидим здесь и говорим с вами о ней, — продолжал Поль, — ведь это чудовищно, просто чудовищно.
Лертилуа находил тайное удовольствие в этом разговоре: так иной раз с удовольствием срываешь корочку с засохшей раны. Он знал, что каждое слово, каждая мысль, каждый взгляд сделают окончательно непереносимым то, что последует, то, что неизбежно последует, когда они выйдут из кафе: непереносимым станет одиночество, которое вновь обрушится на него, мрак, череда дней. Хоть бы все разом прекратить, суметь не думать об этом больше. Не думать больше? Куда там. Исповедь Поля Дени лишь усложняла задачу. А тот говорил:
— Значит, вы так ничего и не поняли? Ни одна женщина не играла в моей жизни никакой роли… ни одна… не могу даже думать о других без смеха… я ведь тоже пытался заводить романы… и… заводил, а потом начинал презирать… Презирал их ужимки, их манеры… А главное, не надо пускаться с ними в длинные разговоры… Когда они вам уступают, они сотни причин приведут, а на самом деле… Главное, не позволить себя одурачить…
— А сейчас срезался… Что, разве нет?
— Я же вам говорю, что это совсем другое. Я ее люблю. Понимаете вы или нет?
Странная штука — любовь! Ни тот, ни другой не знали, что означает это слово. Орельен пытался думать: «Я-то, я ее не люблю». Ничего не помогало. Как не помогло бы богохульство.
— Ты ее любишь, я ее люблю, мы ее любим. Муж тоже ее любит, по-своему, но любит… А вот она… она-то что думает, ну-ка скажи… Что она-то думает? Готов присягнуть, что она меня любила, а жила с тобой…
— А я тоже готов присягнуть, что она меня любила…
— …и дала стрекача.
— Вам, очевидно, доставляет удовольствие причинять мне боль.
— Возможно, что и так…
— Ну так знайте, вам это не удастся! Это она причинила мне боль, слышите? Она, и нечего вам растравлять мои раны…
— Дурак! Я свои раны растравляю, а вовсе не твои…
Образ Береники, присутствие ее снова стало для обоих непереносимой мукой. Теперь они сидели, отвернувшись друг от друга. За окном надрывались автомобильные гудки: должно быть, из театра разъезжалась публика. Устремив вдаль невидящий взгляд, Поль Дени погрузился в свои черные мысли. Вдруг губы странного рисунка задрожали, и он сказал в пространство, а не Орельену:
— Все равно сдохну.
Орельен почувствовал нелепую тревогу. Сопляк — и туда же! Ну нет, дружок, эта женщина того не стоит.
— Замолчи, малыш, ты что, с ума сошел, что ли? Убивать себя, так хоть ради кого-нибудь достойного… А то от одного к другому переходит…
— Во-первых, я запрещаю вам называть меня малыш… и потом, что это вы такое несете? От одного к другому? Какое мне дело, что до меня у нее была своя жизнь, был кто-то…
— На сей раз я отнюдь не желал вас обидеть, поверьте. Но клянусь…
— Можете клясться сколько угодно! Мне просто смешно вас слушать, подумаешь, идеи. Вы, видно, из тех мужчин, которые полагают, что, если женщина переходит из рук в руки, она уже не человек. А вы-то, вы сами?
Роман Луи Арагона «Коммунисты» завершает авторский цикл «Реальный мир». Мы встречаем в «Коммунистах» уже знакомых нам героев Арагона: банкир Виснер из «Базельских колоколов», Арман Барбентан из «Богатых кварталов», Жан-Блез Маркадье из «Пассажиров империала», Орельен из одноименного романа. В «Коммунистах» изображен один из наиболее трагических периодов французской истории (1939–1940). На первом плане Арман Барбентан и его друзья коммунисты, люди, не теряющие присутствия духа ни при каких жизненных потрясениях, не только обличающие старый мир, но и преобразующие его. Роман «Коммунисты» — это роман социалистического реализма, политический роман большого диапазона.
В романе всего одна мартовская неделя 1815 года, но по существу в нем полтора столетия; читателю рассказано о последующих судьбах всех исторических персонажей — Фредерика Дежоржа, участника восстания 1830 года, генерала Фавье, сражавшегося за освобождение Греции вместе с лордом Байроном, маршала Бертье, трагически метавшегося между враждующими лагерями до последнего своего часа — часа самоубийства.Сквозь «Страстную неделю» просвечивают и эпизоды истории XX века — финал первой мировой войны и знакомство юного Арагона с шахтерами Саарбрюкена, забастовки шоферов такси эпохи Народного фронта, горестное отступление французских армий перед лавиной фашистского вермахта.Эта книга не является историческим романом.
Более полувека продолжался творческий путь одного из основоположников советской поэзии Павла Григорьевича Антокольского (1896–1978). Велико и разнообразно поэтическое наследие Антокольского, заслуженно снискавшего репутацию мастера поэтического слова, тонкого поэта-лирика. Заметными вехами в развитии советской поэзии стали его поэмы «Франсуа Вийон», «Сын», книги лирики «Высокое напряжение», «Четвертое измерение», «Ночной смотр», «Конец века». Антокольский был также выдающимся переводчиком французской поэзии и поэзии народов Советского Союза.
В книгу вошли рассказы разных лет выдающегося французского писателя Луи Арагона (1897–1982).
В книгу вошли рассказы разных лет выдающегося французского писателя Луи Арагона (1897–1982).
Евгений Витковский — выдающийся переводчик, писатель, поэт, литературовед. Ученик А. Штейнберга и С. Петрова, Витковский переводил на русский язык Смарта и Мильтона, Саути и Китса, Уайльда и Киплинга, Камоэнса и Пессоа, Рильке и Крамера, Вондела и Хёйгенса, Рембо и Валери, Маклина и Макинтайра. Им были подготовлены и изданы беспрецедентные антологии «Семь веков французской поэзии» и «Семь веков английской поэзии». Созданный Е. Витковский сайт «Век перевода» стал уникальной энциклопедией русского поэтического перевода и насчитывает уже более 1000 имен.Настоящее издание включает в себя основные переводы Е. Витковского более чем за 40 лет работы, и достаточно полно представляет его творческий спектр.
Книгу «Дорога сворачивает к нам» написал известный литовский писатель Миколас Слуцкис. Читателям знакомы многие книги этого автора. Для детей на русском языке были изданы его сборники рассказов: «Адомелис-часовой», «Аисты», «Великая борозда», «Маленький почтальон», «Как разбилось солнце». Большой отклик среди юных читателей получила повесть «Добрый дом», которая издавалась на русском языке три раза. Героиня новой повести М. Слуцкиса «Дорога сворачивает к нам» Мари́те живет в глухой деревушке, затерявшейся среди лесов и болот, вдали от большой дороги.
Многослойный автобиографический роман о трех женщинах, трех городах и одной семье. Рассказчица – писательница, решившая однажды подыскать определение той отторгнутости, которая преследовала ее на протяжении всей жизни и которую она давно приняла как норму. Рассказывая историю Риты, Салли и Катрин, она прослеживает, как секреты, ложь и табу переходят от одного поколения семьи к другому. Погружаясь в жизнь женщин предыдущих поколений в своей семье, Элизабет Осбринк пытается докопаться до корней своей отчужденности от людей, понять, почему и на нее давит тот же странный груз, что мешал жить и ее родным.
Читайте в одном томе: «Ловец на хлебном поле», «Девять рассказов», «Фрэнни и Зуи», «Потолок поднимайте, плотники. Симор. Вводный курс». Приоткрыть тайну Сэлинджера, понять истинную причину его исчезновения в зените славы помогут его знаменитые произведения, вошедшие в книгу.
Без аннотации.Советские читатели уже знакомы с произведениями Жана Лаффита. В СССР вышла его книга «Мы вернемся за подснежниками», а также две части трилогии — «Роз Франс» и «Командир Марсо». Роман «Весенние ласточки» продолжает судьбы героев этих двух книг и завершает трилогию. В «Весенних ласточках» Жан Лаффит показывает людей, самых разных по своему общественному положению и по убеждениям. Перед нами и молодые, только что вступающие в жизнь Жак и Жаклина, служащие большого парижского ресторана, и старый профессор Ренгэ, и коммунисты супруги Фурнье, и депутат парламента, богатый аристократ Вильнуар, и многие другие.Перед читателем раскрывается широкая картина современной жизни Франции.
Скромная сотрудница выставочной галереи становится заложницей. Она уверена — ее хотят убить, и пытается выяснить: кто и за что? Но выдавать заказчика киллер отказывается, предлагая найти ключ к разгадке в ее прошлом. Героиня приходит к выводу: причина похищения может иметь отношение к ее службе в Афганистане, под Кандагаром, где она потеряла свою первую любовь. Шестнадцать лет после Афганистана она прожила только в память о том времени и о своей любви.
Роман американского писателя Рейнольдса Прайса «Земная оболочка» вышел в 1973 году. В книге подробно и достоверно воссоздана атмосфера глухих южных городков. На этом фоне — история двух южных семей, Кендалов и Мейфилдов. Главная тема романа — отчуждение личности, слабеющие связи между людьми. Для книги характерен большой хронологический размах: первая сцена — май 1903 года, последняя — июнь 1944 года.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы.
В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.