Орельен. Том 2 - [37]
— А мосье не хотели мне верить. Я же говорила, что мосье Лертилуа нет дома!
Только в комнате Орельен заметил, что гость его неестественно красен и вид у него самый растерянный. Но сначала надо было удалить свидетелей.
— Мадам Дювинь, подайте мне чаю, только покрепче, с лимоном…
— Чай с утра! Мосье, должно быть, хотел сказать кофе…
— Повторяю, дайте мне чаю! Что это в конце концов? Оставьте нас одних…
Когда они остались одни, Эдмон громко спросил:
— Где Береника?
— Береника?
— Не валяй дурака… Она здесь, у тебя…
Шутка зашла уже слишком далеко. Но по виду Эдмона чувствовалось, что он отнюдь не намеревается шутить. Он схватил Орельена за плечи.
— Ты что, окончательно с ума сошел, что ли? Ведешь себя, как ревнивый муж!
Эдмон в изумлении отступил на шаг.
— Значит, ты хочешь сказать, что не знаешь, где она?
— Даю слово… И почему ты отправился искать ее именно сюда?
— А где же прикажешь ее искать? Избавь меня от излишних подробностей. Пока все оставалось в известных границах… но сейчас ты уж явно переигрываешь!
— Я просто ни слова не понимаю, что ты говоришь!
Эдмон ответил еще что-то, Орельен ему возразил, и тут только сам понял, что и впрямь Береника исчезла, что с ней, возможно, что-нибудь приключилось…
— Объясни ты ради бога толком, — взмолился он. — Береника! Что случилось с Береникой?
— Этого еще только недоставало! И ты меня об этом спрашиваешь?
— Отвечай, что с ней случилось?
— Я и не подозревал, что ты такой блестящий актер…
Эдмон сел, сдвинул на затылок шляпу; теперь он окончательно стал похож на полицейского шпика.
— Береника ушла от нас вчера вечером, около полуночи, предварительно повздорив с мужем. Мы думали, что она вернулась домой. Сами-то мы встречали Новый год в «Беф»… Но дома ее не оказалось. Так мы зря и прождали ее всю ночь… и утром — ее нет. Тогда я и приехал к тебе.
Эдмон произнес последнюю фразу с таким видом, словно нет и не было ничего более естественного, чем искать Беренику здесь. Но Орельена охватила неподдельная тревога. Насмешливые слова Эдмона окончательно взбесили его.
— В конце концов я вовсе не любовник мадам Морель.
— Ах, вот как! С чем тебя и поздравляю…
Следовало бы просто уложить его на месте за этот издевательский тон.
— Если бы ты не был моим гостем…
— Ей-богу, ты просто смешон!
Еще минута, и дело, возможно, дошло бы до драки. Эдмон сидел с багровой от злости физиономией, а Орельен побледнел как мертвец.
Ему невольно мерещилась Сена, протекающая под его окнами, утопленницы, которых вылавливают из ее холодных вод, та незнакомка и та покойница, которой, по рассказам мадам Дювинь, отрубили палец.
— В конце концов, — заметил он, — это на нее не похоже. Она не того сорта женщина, что убегают из дому…
— Прелестно звучит это слово «сорт». Я восхищен твоим умением классифицировать женщин по категориям и сортам.
— С каким наслаждением я бы дал тебе пощечину…
Дверь, ведущая из кухни, приоткрылась. Мадам Дювинь принесла чай. Она поставила поднос на стол. На подносе стояли две чашки. Пусть мосье даст чаю хорошенько настояться…
У мадам Дювинь был явно заговорщический вид — чувствовалось, что ей хочется сказать что-то своему хозяину. Орельен нетерпеливым жестом отослал ее обратно на кухню:
— Оставьте нас в покое! — Потом обратился к Барбентану: — Хочешь чаю?
— Нет, спасибо… чай — утром… я придерживаюсь мнения твоего милейшего цербера…
Чай недостаточно настоялся, и поэтому Орельен, залив кипятком ломтик лимона, лежавший на донышке чашки, решил подождать. А Барбентан продолжал:
— Итак, ты утверждаешь, что не видел Береники после половины двенадцатого тридцать первого декабря?
Настоящий допрос. Ничего не поделаешь, приходилось подчиняться.
— Нет, не видел. Я был у Люлли, и не один, и страшно напился. Ночевал я не дома, а у крошки Симоны, если хочешь знать… Гордиться тут особенно нечем… Ну, доволен ты наконец или нет?
Орельен произнес эту тираду одним духом, с холодной яростью. Глядя, как он заботливо укутывает чайник и вертит ложечкой ломтик лимона, можно было поверить, что он говорит правду, что действительно этой ночью он напился до положения риз. Эдмон задумчиво покачал головой.
— Странно! Я готов был пари держать… Тогда, что же она такое выкинула, наша девица? А у меня еще на шее этот дурак Люсьен. Он хнычет. Больше ни на что не способен. Только хнычет.
— А что, по-твоему, он должен делать?
— Ну, хотя бы прийти и набить тебе морду.
— Покорно благодарю, но поскольку я…
— Возможно, она сейчас и не здесь, но это дела не меняет.
— Я же тебе говорю, что я не любовник мадам Морель, понятно? Сколько раз тебе повторять, а?
Орельен сжал зубы, лицо у него стало злое.
— А главное, нужно немедленно ее найти… Могло случиться несчастье… Кто знает?
— Уж не хочешь ли ты, чтобы я заглянул в морг?
— Не говори глупостей. Тебе, конечно, на все наплевать. Но раз ее здесь нет. Тебе-то наплевать, а мне…
— Как тебе? Ты же уверяешь, что не состоишь в любовных отношениях с мадам Морель?
— Я ее люблю, болван, понимаешь, люблю…
Эдмон насмешливо присвистнул. Этого только еще недоставало. Возвышенные чувства. Павел и Виргиния, Ромео и Джульетта. Ну, а все-таки, где она провела сегодняшнюю ночь?
Роман Луи Арагона «Коммунисты» завершает авторский цикл «Реальный мир». Мы встречаем в «Коммунистах» уже знакомых нам героев Арагона: банкир Виснер из «Базельских колоколов», Арман Барбентан из «Богатых кварталов», Жан-Блез Маркадье из «Пассажиров империала», Орельен из одноименного романа. В «Коммунистах» изображен один из наиболее трагических периодов французской истории (1939–1940). На первом плане Арман Барбентан и его друзья коммунисты, люди, не теряющие присутствия духа ни при каких жизненных потрясениях, не только обличающие старый мир, но и преобразующие его. Роман «Коммунисты» — это роман социалистического реализма, политический роман большого диапазона.
Более полувека продолжался творческий путь одного из основоположников советской поэзии Павла Григорьевича Антокольского (1896–1978). Велико и разнообразно поэтическое наследие Антокольского, заслуженно снискавшего репутацию мастера поэтического слова, тонкого поэта-лирика. Заметными вехами в развитии советской поэзии стали его поэмы «Франсуа Вийон», «Сын», книги лирики «Высокое напряжение», «Четвертое измерение», «Ночной смотр», «Конец века». Антокольский был также выдающимся переводчиком французской поэзии и поэзии народов Советского Союза.
В романе всего одна мартовская неделя 1815 года, но по существу в нем полтора столетия; читателю рассказано о последующих судьбах всех исторических персонажей — Фредерика Дежоржа, участника восстания 1830 года, генерала Фавье, сражавшегося за освобождение Греции вместе с лордом Байроном, маршала Бертье, трагически метавшегося между враждующими лагерями до последнего своего часа — часа самоубийства.Сквозь «Страстную неделю» просвечивают и эпизоды истории XX века — финал первой мировой войны и знакомство юного Арагона с шахтерами Саарбрюкена, забастовки шоферов такси эпохи Народного фронта, горестное отступление французских армий перед лавиной фашистского вермахта.Эта книга не является историческим романом.
1922 год. Молодой аристократ Эрнест Пик, проживающий в усадьбе своей тетки, никак не может оправиться (прежде всего психологически) от последствий Первой мировой войны. Дорогой к спасению для него становится любовь внучки местного священника и помощь крестьянам в организации праздника в честь хозяйки здешних водоемов, а также противостояние с теткой, охваченной фанатичным религиозным рвением.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Любили и герои этой книги. Но их любовь была омрачена и предана. Она не принесла радости и оставила на судьбах горькую печать разочарований…
Вторая книга трилогии «Побережье памяти». Волнующий рассказ о людях семидесятых годов 20 века – о ярких представителях так называемой «потаённой культуры». Художник Валерий Каптерев и поэт Людмила Окназова, биофизик Александр Пресман и священник Александр Мень, и многие, многие другие живут на этих страницах… При этом книга глубоко личная: это рассказ о встрече с Отцом небесным и с отцом земным.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.
Историю русского военнопленного Григория Папроткина, казненного немецким командованием, составляющую сюжет «Спора об унтере Грише», писатель еще до создания этого романа положил в основу своей неопубликованной пьесы, над которой работал в 1917–1921 годах.Роман о Грише — роман антивоенный, и среди немецких художественных произведений, посвященных первой мировой войне, он занял почетное место. Передовая критика проявила большой интерес к этому произведению, которое сразу же принесло Арнольду Цвейгу широкую известность у него на родине и в других странах.«Спор об унтере Грише» выделяется принципиальностью и глубиной своей тематики, обширностью замысла, искусством психологического анализа, свежестью чувства, пластичностью изображения людей и природы, крепким и острым сюжетом, свободным, однако, от авантюрных и детективных прикрас, на которые могло бы соблазнить полное приключений бегство унтера Гриши из лагеря и судебные интриги, сплетающиеся вокруг дела о беглом военнопленном…
«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы.
В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.