Орджоникидзе - [51]

…Ночью вагон с бывшими политическими ссыльными прицепили к пассажирскому поезду "Владивосток-Петроград". Зинаида Гавриловна, никогда раньше не видавшая железной дороги, все радостно хвалила, на все смотрела большими глазами. Серго безучастно кивал головой или невпопад бросал: "Да, да. Очень интересно!"

Из головы не выходил Сталин. Все выдумать Охнянский не мог. Зачем же Кобе понадобилось писать статью против лозунга "Долой войну!" и защищать Временное правительство?

Постепенно — назавтра или на третий день, этот последний случай отошел на задний план. Зато все яснее, отчетливее виделась ночная прогулка с Ильичей по Парижу. Сквозь перестук вагонных колес совсем отчетливо доносились слова Ленина: "Говорите "Коба — наш товарищ", дескать, большевик, не перемахнет. А что непоследователен, на это закрываете глаза? Нигилистические шуточки о "буре в стакане воды" выдают незрелость Кобы как марксиста".

А в Тифлисе, Серго хорошо помнил, общие друзья и соученики Сталина по духовной семинарии всегда печалились: Коба шутить совсем не умеет. Удивительный грузин — не понимает шуток. На самую безобидную отвечает кулаками…

15

Старый дом на Широкой улице… Темноватый, обшарпанный подъезд. На звонок, по мнению Зины, слишком энергичный, вышел Марк Тимофеевич Елизаров — муж старшей сестры Ленина Анны Ильиничны. Профессиональный революционер, один из руководителей всеобщей забастовки 1905 года, он внешне выглядел солидным петербуржцем.

Марк Тимофеевич приветливо поклонился.

— Предупрежден заранее. Приказано принять наилучшим образом!

Небольшая квартира была густо населена. В начале революции приехала Мария Ильинична. В апреле — Владимир Ильич и Надежда Константиновна. Прямо с вокзала они отправились в особняк Кшесинской на Каменноостровском. Этот облицованный коричневыми изразцами особняк знаменитой балерины в февральские дни захватили солдаты броневого дивизиона, все — бывшие рабочие. Свой "трофей" они немедленно передали большевикам. С того часа это стал самый притягательный дом в Петрограде. У его каменных стен, выходивших на Большую Дворянскую улицу и Кронверкский проспект, постоянно собирались. толпы рабочих, фронтовиков, матросов. С балкона и из беседки на углу к ним обращались лидеры единственной политической партии, жившей их интересами, выражавшей их чаяния…

"С балкона дворца Кшесинской Ленин хлещет огненными бичами Россию!.. О, как слушает его толпа! Проклятие, они дождались своего мессию", — сокрушался "Народный трибун" — газета господина Пуришкевича.

В квартире сестры Владимира Ильича ждал забавный сюрприз. Мальчонка Гора — воспитанник Анны Ильиничны — втайне от взрослых приготовил и вывесил над кроватями в комнате, отведенной "Ильичам", разрисованный цветными карандашами лозунг: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Сейчас Владимир Ильич с удовольствием демонстрировал произведение Горы Зине и Серго. Мальчик, разумеется, был тут же.

— Володя, зови друзей к столу, — попросила Анна Ильинична.

— А чем будешь угощать? — лукаво прищурился Владимир Ильич.

— Забыл, какая удача сегодня выпала Наде и Марии? Они принесли из очереди леденцы, булки, яйца!

— Не губите, Анна Ильинична! — взмолился Серго. — Не конфузьте перед молодой женой. Вчера мне Зина поручила принести что-нибудь к ужину. Я взял в помощь Алешу Джапаридзе, еще одного бакинского товарища. Честно стояли в хвосте не меньше двух часов. Дали нам десяток яиц. Ни хлеба, ни сахара так и не достали.

— Хлеб, сахар — это для блезиру. Вам небось шашлык хотелось с кисленьким винцом! — подзадорил Ильич. Согнал улыбку. — Когда-то историк Кар-лейль, автор "Французской революции", пресерьезно уверял, что его соотечественники отличаются от всех прочих народов мира редкой способностью безропотно стоять в очередях. Увы, наши петроградские женщины давно превзошли французов! Кое-как одетые, с грудными детьми на руках, под проливным дождем или в лютую зиму на скованных и выбеленных морозом улицах, часами стоят они за хлебом, молоком, Фунтом сахара или бог знает из чего сделанными конфетами. Святые русские женщины!..

Надежда Константиновна подхватила:

— Откроешь ночью окно и слушаешь горячие споры. Сидят кухарки, горничные, около них солдаты, какая-то молодежь. В час ночи доносятся отдельные слова: большевики, меньшевики… В три часа: Милюков, большевики… в пять часов — все то же, политика, митингование.

Более серьезных разговоров за чаем Владимир Ильич не допускал. Одну особенно настойчивую попытку Серго углубиться в большую политику отбил контрвопросом:

— Ну-ка, отгадайте, чем я занят в Петрограде? Серго беспомощно развел руками.

— Не берусь!

— Ладно уж, скажу по секрету. Капиталом! Да, милый человек, ка-пи-та-лом!

— ?

— Слушайте внимательно. Явился старший дворник, принес домовую книгу. Начали заполнять ее графы. Добрались до вопроса: "Чем занят, на какие средства живет?" Убейте, не знаю, что ответить. Робко спрашиваю: "Что вы обычно пишете в этой графе, если человек нигде не работает?"

"С полным удовольствием указываем: "На капиталы проживают-с".

"Что ж, и для меня это подходит, — говорю. — Пишите: "Занят капиталом".