Ордынская броня Александра Невского - [157]

* * *

Вечерняя ноябрьская мгла опустилась и скрыла от глаз долину Клязьмы. Затем темнота окутала и спрятала постройки «Ветчаного», «Нового» и «Печернего города». Тусклым закатным светом продолжали отсвечивать лишь белокаменные стены Детинца, его соборов и куполов. Миссия венгерских монахов-доминиканцев во главе с братом Юлианом возвратилась на постоялый двор с княжеского приема, устроенного по соизволению великого князя Владимирского Юрия Всеволодовича в его тереме в Детинце. Юлиан и его сподвижники-братья по миссии с трепетом и испугом живо обсуждали события, происходившие на Востоке — за рекой Этилем (Волгой). По свидетельствам очевидцев, бежавших от завоевателей-татар на Запад, Булгарское царство было уже полностью разгромлено и пленено. Под ударами татар половцы оставили родные степи и отступили на правобережье Дона и южнее — к Днепру. Ходили слухи, что они собирались совсем оставить днепровские и донские степи и уйти за Карпаты — в Венгрию. Война с татарами затянулась лишь у южных отрогов Уральского камня, где воинственные башкиры и венгры еще оказывали завоевателям сопротивление. Выходило, что миссия, получившая благословение самого апостолика (папы римского), направленная на Восток, для обращения ко Христу уральских язычников-венгров, окажется невыполнимой. Обсудив эти сомнения и трудности дела со своими собратьями, получив их согласие, Юлиан уединился в небольшой палате постоялого двора, достал из дорожного сундучка свиток пергамена, перья, чернильницу, помолился обратясь к образу святой Девы, разложил письменные принадлежности на столике и стал писать на латыни. Его послание папскому легату епископу Перуджи было сохранено историей и лишь с небольшими искажениями дошло до наших дней. В современном русском переводе оно бы звучало примерно так: «Ныне же, находясь на границах Руси, мы близко узнали действительную правду о том, что все войско, идущее в страны Запада, разделено на четыре части. Одна часть у реки Этиль (Волги) на границах Руси с восточного края подступила к Суздалю. Другая же часть в южном направлении уже нападала на границы Рязани, другого русского княжества. Третья часть остановилась против реки Дона, близ замка Воронеж (в тексте на латыни было написано Ovcheruch. — Д. А.)… Они, как передавали нам словесно сами русские, венгры и булгары, бежавшие перед ними, ждут того, чтобы земля, реки и болота с наступлением ближайшей зимы замерзли, после чего всему множеству татар легко будет разграбить всю Русь…

Многие передают за верное, и князь суздальский (Юрий Всеволодович) передал словесно через меня королю венгерскому, что татары днем и ночью совещаются, как бы прийти и захватить королевство венгров-христиан. Ибо у них, говорят, есть намерение идти на завоевание Рима и дальнейшего. Поэтому он (хан) отправил послов к королю венгерскому. Проезжая через землю суздальскую, они были захвачены князем суздальским. А письмо, посланное королю венгерскому, он у них взял; самих послов… я видел со спутниками, мне данными…».

* * *

Тусклое декабрьское солнце освещало рубленые постройки Быстреевского погоста — сторожевого новгородского селения, построенного в самых западных владениях Великого Новгорода — Лужской сотне. Ворота небольшой вежи были растворены. В самой же веже и у ворот находилось более двухсот кметей, пришедших сюда сопроводить своего князя Александра для встречи посольства орденских немцев. Легкий морозец румянил и пощипывал лица воев и храпы коней. Вои во всеоружии и в полном доспешном снаряжении весело переговаривались и шутили. Лишь князь Александр и его ближайшее окружение, бывшие в седлах, сосредоточенно и молчаливо ожидали немцев, подъезжавших к погосту. В составе посольства было около тридцати человек. Все были верхом, в доспехах и при оружии. Через десять минут посольство въехало в ворота погоста. Сойдя с коней, немцы раскланялись с князем и его окружением, а затем были приглашены в большую рубленую хоромину близ воротной вежи.

В натопленной палате было тепло и светло. Горели свечи и лампады перед образами. Небольшие оконца с мутными стеклами струили полуденный рассеянный свет. Немецкий посол и его немногочисленная свита, прошедшая в палату, внимательно рассматривали молодого новгородского князя и его окружение. Александр Ярославич и его люди присматривались к немцам. На русичей смотрели люди со светлыми волосами, смелыми серыми и голубыми глазами, литыми подбородками. Многие из немцев были бриты и не имели даже усов. Русичи с остриженными под горшок, а порой с пышными гривами светлых, русых, темно-русых волос и бород выглядели в глазах посольства немного диковато. Их серые, голубые, синие, зеленые, карие глаза, казалось, смотрели на немцев с любопытством, хитростью и коварством. Князь Александр Ярославич, одетый в кафтан серебристо-лазоревого цвета, восседал в шапке с малиновым верхом на небольшом стульце в центре у стены, противоположной входу. Голубые глаза князя были холодны и внимательны. Перстами десной руки он легонько поглаживал русые усы и бородку.

Речь немецкого посла переводил пожилой седобородый толмач из эстов. Русский толмач стоял рядом с князем и, склонясь к его уху, подтверждал правильность перевода с немецкого на русский. Посол начал с того, что спросил о здравии князя Ярослава Всеволодовича и его делах в Киеве. Александр отвечал через своего толмача, что батюшка здоров, и дела у него идут успешно. Князь хорошо знал, что на Киев движется большая рать Даниила Галицкого, в составе которой, были отряды угров и ляхов, и что отцу скоро придется нелегко, если он возьмется оборонять древнюю столицу. Александр догадывался, что немцы осведомлены о положении дел в Киеве и на юге Руси. Однако виду не подавал, а лишь слегка улыбнулся, отвечая на вопрос посла.