Ордынская броня Александра Невского - [145]

Уйгур, также испросивший разрешения у хана, отвечал Субутдаю, что машины можно будет построить там же — на завоеванных землях, если отправить в поход с войском несколько тысяч мастеров из хинов и чжурчженей.

— Тысячи мастеров построят сотни машин, но кто перетащит их на огромные пространства через леса, топи, грязь или снега. Снежный покров достигает в тех местах груди лошадей. Знает ли об этом нойон уйгуров? — спросил полководец. Собравшиеся в юрте одобрительно и негромко заговорили.

— Уйгуры купят и пригонят в войско тысячи быков, которые смогут тащить машины, — отвечал нойон.

— Быки идут слишком медленно и не смогут быть вовремя там, где нужны будут машины. Война затянется и может быть проиграна, — страстно и смело заявил Субутдай.

— Тогда уйгуры купят и пригонят несколько тысяч верблюдов, которые смогут быстро дотянуть тяжелые машины до места сражения. Войско, направленное громить кыпчаков, асов, булгар и Русь, не будет иметь нужды ни в чем. До границ враждебных народов и стран монгольские тумены пройдут без промедления, так как все кочевники будут согнаны с их пути, а на реках будут наведены плавучие мосты и переправы, — с легким поклоном головы отвечал уйгур. В огромной юрте Великого хана вновь воцарилось молчание. Субутдай был удовлетворен ответом уйгура. Он знал, что войска в этот поход придется вести ему. Ему, но под рукой Бату-хана — грядущего владыки завоеванных стран на западных рубежах Великой Степи. Лицо полководца стало бесстрастным и исполненным достоинства. Бату легко улыбнулся тонкими губами, и глаза его загорелись гордостью и страстью. Только двое из Чингизидов — Бури и Аргасун с ненавистью смотрели на Бату и с недовольством воспринимали происходившее.

Совет в юрте Великого хана Угедея продолжался еще около двух часов. В помощь Бату были назначены сыновья самого Угедея — Гуюк-хан и Кадаган, братья-царевичи Менгу и Бучек (сыновья Тулуя), братья Бату— Хорду и Тангут, а также другие Чингизиды: Кулькан, Бури и Байдар. Вести войска должен был Субутдай-багатур. Общее выступление назначалось на грядущую весну.

После этого Великий хан Угедей поднялся и вышел из своей юрты в сопровождении всего совета. Более сотни тысяч воинов, собравшись на расстоянии двух полетов стрелы от юрты, стояли в конном строю, огибавшим ее гигантской подковой. Высоко в синем небе в восходящих потоках теплого ветра над скопищем людей и коней кружили два орла, своим клекотом тревожа небесную тишину и обращая на себя внимание воинов. От имени хана глашатаи, разъехавшись по сторонам, стали вещать монгольскому народу-войску о мнении, высказанном вождями и вынесенном на общее решение. Пока глашатаи, напрягаясь изо всех сил, выкрикивали сообщения, народ молча внимал им. Только фырканье и редкое ржание коней да орлиный клекот нарушали тишину. Когда же последний глашатай окончил свою речь, десятки тысяч сабель, мечей и копий взмыло вверх, а неистовый гул криков согласия, одобрения и единомыслия огласил степной простор.

* * *

6743 год от Сотворения мира (1235 год от P. X.) стал началом новой феодальной войны на Руси, которая продолжалась почти четыре года. В отличие от подобных событий XIII столетия эта война носила общерусский характер, ибо в ней приняли участие военные силы и князья всех наиболее сильных и жизнеспособных русских земель. Древняя столица Руси — Киев стал эпицентром этих событий. Город переходил из рук в руки до самого своего разгрома в 1240 году. Прежнее единство русских князей было окончательно утрачено. Почти четырехвековая история Киевской Руси завершалась кульминационным вооруженным столкновением и борьбой за обладание древней увядающей столицей, уподобившейся «порфирородной вдове», ожидавшей хоть какой-то достойной развязки.

* * *

Серебристо-серый жеребец шел уверенно и бойко. Ржание и топот копыт сотен коней, сосредоточенные лики людей, звон доспехов и оружия, краткие, порой бранные слова и властный тон хозяина, когда тот обращался к людям или к нему, внушали жеребцу уверенность. Триста козельских кметей шли верхами под рукой опытного и грозного ликом детского в составе черниговских войск на Киев. Сейчас козельские кмети были в стороже и первые подошли к Днепру. Княжий детский Горислав пустил коня к воде по пологому берегу большой и полноводной реки. Остальные вои остановили коней на невысоком прибрежном взгорке, ожидая своего старшего. Подъезжая к берегу реки, детский внимательно всматривался в заречные дали. Давно не видел он Словутича и его красивых берегов. Сердце тревожно билось при воспоминании о давно ушедших годах, когда он, будучи еще совсем молодым скакал со своим козельским полком и всем русским войском по берегам Днепра. Глаза Горислава потеплели, шрам на лике порозовел, и легкая улыбка тронула губы, полускрытые русыми усами и бородой, в которой светилась яркая прядь седины. Сейчас среди козельских кметей, пришедших вместе с ним к Днепру, вряд ли можно было отыскать три десятка воинов, кто был тогда на Калке. Всех их детский знал не только в лицо, и по именам, знал как своих собратьев, знал, кто и чем живет.