Орден Сумрачной Вуали - [12]

– Ну смотри. Плохое настроение Мокки – много проблем для всех нас. Не подведи.

И Чо открыл мне дверь.

Внутри гильдии все потихонечку просыпались и выползали наверх, приманенные запахами с кухни. Острые локти, блестящие глаза и широкие ухмылки, нестерпимое самолюбование и жажда мериться всем подряд, – гильдийские воры были похожи на сборище недокормленных, худых по весне лебедей. Нескладные и громкие существа, они обменивались шуточками и перекидывались паровыми булочками, пока на жаровне грелся чугунок с русалочьим кофе.

Чо – белобрысый выходец из болот южной части острова, бледный и всегда маниакально сбривающий брови – захлопнул за мной дверь и двинулся туда же.

Но он ушел недалеко. Я схватила его за плечо и развернула:

– Верни.

– Ну ты и зануда, – надул губы Чо и вытащил из кармана только что снятое с меня магическое колечко.

Мокки, в чей кабинет я по-свойски ввалилась, сидел прямо на столе, скрестив ноги, нахохлившись и поедая лапшу из картонной коробки. Шеф воров был в своем репертуаре: на коленях лежала свежая газета, шаровары не скрывали изящных щиколоток, а к красному поясу, затянутому поверх черной майки, была привязана связка отмычек. На шее Бакоа болталась опасная бритва, на которой была выгравирована строка из старинной песни:

Сумрак наполнил холмы, и я закрываю глаза.

Господин Бакоа был блёсном, то есть уроженцем подводной страны Рамблы, которого в один прекрасный момент достало существование на дне. Тогда Мокки сбежал из заколдованного морского царства: он, прорвав защиту Рамблы, выбрался на берег, сорвал с себя магические артефакты, позволяющие блёснам жить на глубине, отрёкся от родины и переехал в Пик Грёз – как можно дальше от моря.

Бунтарь Мокки Бакоа.

Мокки красивый и злой. У него шальные черные глаза и встрепанные русые волосы. Он великолепный организатор и сдвинут на порядке – ему нужны четкие расписания, правильно разложенные вещи, идеально выглаженная одежда. Если ты разозлишь Мокки, он может тебя убить.

Но мне он нравится. Если не сказать сильнее.

Однако за все годы нашего знакомства я убедилась в том, что самое лучшее, что я могу сделать с бабочками в своем животе – это приколоть их булавками на стену очень плохих идей.

Говорят, Мокки просто не способен любить. Никого. Максимум доступной ему душевности – завести рыбок и угрожать немедленной расправой всем, кто посмотрит на аквариум неровным взглядом. И то не ради рыбок, возможно. А потому что Мокки – абсолютно поехавший тип.

Я не полностью согласна с этим утверждением, но… Однажды я поцеловала Бакоа. Он не ответил, а потом разбил зеркало, возле которого мы сидели, и ушел. Вот и все, miserabile dictu[3].

Когда я вошла в кабинет, архимастер воровской гильдии скользнул по мне цепким взглядом и вновь вернулся к лапше.

– Привет, Мокки.

– Угум. Ты чего так рано явилась?

– Проблемы. Заказчик, которого ты послал ко мне вчера, оказался с душком и открыл на меня охоту.

Мокки не спеша отхлебнул чай из маленькой глиняной чашечки. Изящные пальцы знаменитого взломщика сжимали ее лениво-расслабленно.

– Печально, – сказал Бакоа чуть погодя. – А за что он на тебя охотится? Ты не выполнила заказ?

– Можно сказать и так.

Я рассказала ему о случившемся во всех деталях.

Мы с Мокки вместе пережили нечто очень неприятное. Такое, о чем не принято вспоминать, что заставляет меня цепенеть при звуках грозы и потом, при встрече с Бакоа, отводить глаза. Хотя он все равно всегда замечает это и молча протягивает мне фляжку с крепким пойлом:

– Проветри мозги, Джеремия.

Если я кому-то и доверяю в Пике Грёз, то этому парню, выползшему с самого дна – во всех смыслах этого слова.

Мокки слушал меня внимательно. Он отложил лапшу и, не расплетая ноги, подпер щеку кулаком.

– В общем, мне нужно узнать, кто сидит по ту сторону игральной доски, – подытожила я.

– Понимаю твое желание. Но есть проблемка.

Бакоа пожевал губами и хрустнул пальцами, прежде чем сказать:

– Я вчера не посылал к тебе никаких заказчиков, Джерри.

Кровь отхлынула у меня от лица.

– Невозможно, – я стиснула кулаки. – Он сказал гильдийский пароль, знал мой адрес и правильный стук в дверь. Он дал мне письмо, запечатанное твоей личной эмблемой, в конце концов.

– Так-так. Письмо у тебя?

– Нет. Оставила в кабинете.

– Вот крыса, – широко улыбнулся Мокки. – Да нет, не ты, Джерри. А тот из наших, кто всё это подделал и сдал.

Он с кошачьей грацией спрыгнул со стола, отбросил газету и снял со стены кабинета длинный боевой посох в стиле южных пустынь. После этого с ноги распахнул дверь в основное помещение гильдии, которое уже полнилось гомоном братьев и сестер Полуночи, шумно завтракавших за общим столом.

– СУКИ! – гаркнул Мокки, крутанув посох в руках и после долбанув им о каменный пол гильдии.

Разговоры тотчас оборвались. Я, стоявшая в дверях, оперлась плечом о косяк.

* * *

– Кто. Сдал. Наши. Явки? – прошипел Мокки Бакоа, как форменная гадюка, и, недобро волоча за собой посох – тот неприятно скрипел по камню, – медленно пошел к столу.

Очень медленно. Угрожающе.

Лица воров вытянулись и побледнели. Лапочка Джайя подавилась булочкой и теперь выбирала, что лучше – сдохнуть от удушья или от того, что она перебьет Мокки своим кашлем.