Орден мраморной Горгоны - [7]

– Парень! Признавайся: куда ты ее дел?

– Да нет у меня никакой взрывчатки! – возмутился Баррагин, радуясь тому, что единственный раз созданную взрывчатку отдал полтора месяца назад Фармавиру, и тот с большим удовольствием взорвал крутой берег речи в семи километрах от города. Когда после взрыва крутой берег стал пологим, а рыба всплыла кверху брюхом и уплыла вниз по течению, Фармавир представил, что с ним стало бы, произойди взрыв часом ранее, и желание устраивать большой бум пропало до средне удаленного будущего.

– Этого не может быть!

«Ну почему они так недоверчивы? Как будто сами детьми никогда не были. Или… – догадка относительно всеобщего скепсиса потрясла Баррагина до глубины души, – или у них самих скелеты в шкафах припрятаны?! Ну, точно: они помнят, какими были в детстве, и думают, что я такой же! Вот и кто они после этого?!»

– Странный ты какой-то, – подметил дикуратор. – Тогда объясни, сделай милость: ради какой цели ты занимаешься опытами, если не собираешься ничего взрывать? Видишь ли, я много лет работаю с химиками и точно знаю: если химик-самоучка не создает взрывчатку, то он ненормальный или маньяк, задумывающий создать нечто пострашнее.

Спустя долгое время взрослые все-таки поверили – или сделали вид, – что Баррагин на самом деле изучал химию, а не пытался превратить город в груду обломков. Да и Баррагину стало ясно, почему взрослые переполошились: дикуратор рассказал немало историй о юных дарованиях, изучающих химию исключительно ради намерения потрясти мироздание и желания заставить людей пасть ниц в уважительном поклонении. Правда, сотрясали они в основном ближайшие от места опытов окрестности и нередко погибали по собственной глупости.

– На моей памяти, – заметил дикуратор, – был единственный случай, когда люди действительно упали ниц – спасались от обломков разнесенного взрывом сарая, где молодое дарование создало нестабильную взрывчатку. Уважение к химику появилось, не скрою, но продержалось оно недолго – до тех пор, пока не стих грохот взрыва. После этого упавшие ниц поднялись и с громкими криками устроили революцию… то есть, бросились к оглушенному дарованию и доказали ему, что сотрясать мироздание вредно для здоровья.

В итоге, история поимки Баррагина и не вовремя заглянувшего в дом Фармавира закончилась более-менее мирно и без катастрофических последствий. Фармавир, сообразив, из-за чего разгорелся сыр-бор, сделал вид, что о существовании взрывчатки узнал буквально только что от дикуратора, и предпочел не упоминать о том, что один раз уговорил Баррагин ее создать.

За нелегальное использование химикатов юному химику влетело по первое число, зато Баррагин и Фармавир получили неожиданный подарок судьбы, одним махом перекрывший прошлые неприятности. Баррагин и Фармавир рассказали, какие опыты проводили, и восхищенный талантами друзей дикуратор пообещал зачислить их на первый курс университета без экзаменов, а до этого времени взял под свою опеку, чтобы друзья и дальше могли изучать химию и проводить опыты, но уже легально. И после окончания Баррагином и Фармавиром школы на самом деле зачислил их на первый курс столичного университета.

…Раздался звон колокола, и Баррагин оторвался от воспоминаний.

Глашатай несколько раз ударил в небольшой колокол, привлекая к себе внимание, и когда толпа на городской площади в большинстве своем повернулась к нему, объявил:

– Слушайте, и не говорите потом, что вы не слышали! – его громкий голос хорошо слышали даже в отдаленных уголках площади – грамотно спроектированные и построенные здания, одновременно служили отличными усилителями. – Смотрите, и не говорите потом, что вы не видели! Недовольные – идите лесом, и не говорите потом, что вы не успели!

Студенты Фармавир и Баррагин застыли с набитыми ртами. Перерыв между лекциями был коротким, а опоздания не приветствовались. Теперь же вовремя попасть на лекцию становилось невозможно: уйти во время оглашения указа короля – хуже предательства. Фраза глашатая насчет ухода лесом являлась обычной шуткой. Каждый житель знал, что недовольные, появись такие на главной площади, особенно во время оглашения указа короля, могли дойти максимум до перекрывших все выходы стражников. После этого им оставалось либо сделать вид, что их оттеснили в задние ряды против их воли, или честно признаться в своей нелюбви к происходящему и загадать последнее в своей жизни желание перед казнью. Король, несмотря на более-менее добрый характер, решал проблему недовольства самым простым способом: ликвидацией особо недовольных, избиением частично недовольных и дерганием за уши начинающих пессимистов.

– Опять поесть не дадут! – прочавкал Фармавир. Люди на главной городской площади бросали все дела и подходили к глашатаю, дабы выслушать новый указ короля Корбула. – Что за невезение на наши головы?

Фармавир кое-как дожевал и проглотил кусок лепешки.

– Пора привыкнуть, – заметил Баррагин. – Подумаешь, годами учимся в университете от рассвета до заката без выходных и праздников, час за часом выслушиваем бесконечные лекции профессоров, в кои веки выкраиваем треть часа на обед и внезапно попадаем еще на одну лекцию! Мелочи жизни.