Около полудня ниже по Клязьме послышалась частая орудийная пальба.
— Видать ратьеры с тыла атакуют! — в моё ухо радостно прокричал очевидное Сбыслав.
За несколько километров от разгоревшегося места грандиозного по масштабам и кровопролитию боя, из леса стали появляться отряды ратьеров. И, как снег, нет как снежная лавина, обрушились на головы переполошённых монголов. Покрытая смёрзшимся инеем конница, в жёлтых с чёрными крестами попонах и сюрко, железными волнами выкатывалась на лёд реки Лыбедь, прямиком направляясь в сторону ставки монгольского верховного главнокомандования, что накануне была перенесена и сейчас располагалась к северу от пока ещё неприступных стен Ветчаного города.
Пробив мощным тараном артаульные дозоры из тумена Бурундая, выезжая на берег ратьеры сразу же разворачивали своих коней, выстраиваясь в боевой порядок, и целеустремлённо, не задерживаясь ни на минуту, устремлялись к тыловым частям противника. Походя сминались попадавшиеся им на пути наспех бросаемые в бой отряды кэшиктэнов, направо и налево летели гранаты, за спинами и копытами ратьеров оставались лишь кучи убитых и раненых, своих и чужих.
Разрядив в упор во врага все свои пистоли, ратьеры, строго следуя командам, выходили из боя, поворачивая коней назад. Доскакать до своих пехотных корпусов сил всё равно не хватило бы, да и задачи им такой не ставилось, а вот угодить в кольцо окружения при дальнейшем продвижении они могли бы запросто. Визжащие от радости монголы, видя отступление нежданно свалившегося на них противника, бросились в погоню и вскоре нарвались на артиллерийские засадные батареи, спешно установленные на высоком берегу Клязьмы у занятого в результате этого рейда села и замка Боголюбова.
А вот отряд под руководством Коловрата слишком увлёкся преследованием разбегающегося врага, проигнорировал сигналы об отступлении, ворвавшись в огромный монгольский стан, расположенный за рекой Лыбедь, усеянный сотнями шатров, юрт и палаток. Не снижая скорости, дружина Коловрата разметала на своём пути все заслоны, разбрасывая по сторонам все прибывающие к месту прорыва монгольские силы. Погиб замешкавшийся темник Бурундай.
Конная колонна, окончательно потеряв ход, встала, завязалась кровавая рукопашная схватка. По всему лагерю в нервном припадке гудели трубы. Отряд Коловрата бился отчаянно. Черниговцы вовремя опомнившись, стали пробиваться назад, прорывая срочно пребывающие от Вознесенского монастыря многотысячные отряды и сейчас непролазной дугой охватывающие лагерь. Но рязанские дружинники продолжали углубляться во вражеский стан, следуя за своим предводителем.
Навстречу им в бой были брошены последние, срочно собранные жалкие остатки из тумена кэшиктэнов — гвардейцы чингисидов — тургауды. Набирая ход, лязгая железом, тургауды опускают копья и страшный по силе копейный удар разбивает сильно поредевший отряд рязанцев, не имевших стрелкового вооружения, разбрасывая его во все стороны света. Но разбившись на мелкие отряды рязанцы, одержимые местью, продолжали драться. Коловрата вместе с несколькими дружинниками вынесло прямо на Субедея — багатура спешащего к месту боя. Немногочисленная охрана главного советника джихангира сходу бросилась на русичей. В окружении верных рязанцев Евпатий крутил мечом направо и налево, отправляя степняков по частям в клубящийся под копытами коней снег. Не избежал сей участи и «железный пёс» Чингис — хана — удар шестопера размозжил ему голову, а само его тело долго топтали кони.
На рязанцев со всех сторон наваливались всё новые и новые степняки. Отступать было некуда. Коловрат крушил врагов до последнего, но пробитый в нескольких местах копьями, перед тем как замертво свалиться, боярин бросил взгляд на надвратную башню Медных ворот. С её заборола только что был вывешен смоленский флаг, затем Евпатий перевёл начавшие стекленеть глаза на виднеющийся вдали купол Успенского собора, его уста тронула еле заметная улыбка и он медленно осел в кровавый снег.
Батый бушевал, он был вне себя от яростного исступления. Убито почти три тысячи кэшиктэнов, героически, до последнего оборонявших ставку. С учётом вчерашних потерь, можно смело говорить, что кэшиктэнов у джихангира больше нет, из семи тысяч отправившихся в Западный поход, их уцелело лишь несколько сотен, и 9/10 этих чудовищных потерь гвардия понесла за последние два дня! Кроме того, погибли лучшие монгольские полководцы, нойоны Бурундай и Субедей. И в довершении всех бед, воспользовавшись паникой воцарившейся в монгольской ставке, русские войска сумели выйти к Волжским воротам, а затем и ворваться в «Новый город», полностью очистив его от ордынцев. Для всех монголов это был поистине Чёрный день календаря. Но Бату — хан не догадывался, что настоящие неприятности его ещё только поджидают впереди.
Стоило лишь нашим ратям ворваться в занятый монголами «Новый город» и приступить к «выкуриванию» противника, как я решил «подсластить степнякам пилюлю», пускай порадуются напоследок!
— Командуй сигнал! Первому корпусу начать отход! Скоро дело дойдёт до «шимозамётов»! — приказал я вестовому, чей чёрный доспех весь был забрызган вражеской кровью.
