Орбита жизни - [16]

Работа трудная. Иногда опоки — большие металлические разъемные ящики с землей — были тяжеловатые, и их было трудно поворачивать. Да и сноровки нужной еще не хватало. Поставишь стержень, а мастер приходит и говорит:

— Брачок даете, ребятки! Стержень стоит с перекосом.

Честно говоря, эта работа Юрию не особенно нравилась. Однообразная и совсем не такая, как у литейщиков. И все-таки он гордился своим трудом. Даже ходил в очистное отделение, чтобы посмотреть готовые отливки, которые он помог сделать.

…В училище работа чередовалась с учебой. Но учеба была только по специальности. Поэтому вместе с Тимофеем Чугуновым и Сашей Петушковым Юрий решил поступить в школу рабочей молодежи: из школы в самом начале учебного года приходили завуч и учителя.

Ребята возвращались в общежитие усталые. А тут еще и чертежи, и на стадион, и в кино хочется сбегать или просто так, для души, книжку интересную почитать. Нет, сама мысль о дальнейшей учебе казалась некоторым нелепой и ненужной. «С нас и шести классов достаточно», — говорили они.

Но три друга думали по-иному. Они решили непременно учиться дальше. Конечно, заработок у литейщиков неплохой, но ведь куда интереснее самому проектировать машины, вычерчивать их, а затем строить умные и точные автоматы, которые облегчат тяжелый труд литейщиков. Все трое понимали, что нелегко подниматься к вершинам знаний, и все-таки впереди им виделась реальная цель: седьмой класс, техникум, а потом институт. К этой цели они и решили идти плечом к плечу, наклонив вперед голову, так, как идут через пургу. Они знали, что втроем непременно дойдут до цели. Так, Гагарин, Чугунов и Петушков подали заявление в школу рабочей молодежи № 1.

Воспитатели радовались успехам Юрия и порою не догадывались, какого огромного напряжения стоило ему заставлять себя ежедневно заниматься всем тем, что он считал для себя необходимым. А Юрий хотел иметь кроме прочных знаний сильный характер и крепкое здоровье.

…После первой получки Юрий решил половину денег (за брак все-таки вычли!) оставить себе на хозяйственные нужды, а половину отправить в Гжатск, матери. Не ахти какая сумма, но ей все же будет приятно. На бланке почтового перевода он написал: «Посылаю первые трудовые. Целую всех. Юра».

Да, ему было нелегко. Но сознание того, что цель ясна и трудности в общем вполне одолимы, делало его вдвое сильнее. И хотелось снова идти навстречу трудностям, брать все новые и новые рубежи.

Как-то на лыжном кроссе он сошел с укатанной лыжни и побежал по снежному насту. Преподаватель физкультуры Яков Андреевич Романюк крикнул ему, что впереди еще 10 километров…

Юра лишь усмехнулся, помахал палкой и, энергично отталкиваясь, побежал дальше, взрывая лыжами пушистый наст.

Романюк знал: юные клокочущие силы ищут выхода. И пусть выход лучше будет таким…

Юрий понял: чтобы стать инженером или хотя бы техником, нужно много знать и уметь. Поэтому он старался любой предмет, который ему приходилось «проходить», усвоить по-настоящему. Уроки он делал быстро, а потом долго, порою заполночь, читал, примостившись на табурете в коридоре, чтобы не мешать ребятам, которые уже легли спать, или сидел над листами ватмана: он полюбил черчение и старался, чтобы его чертежи были красивыми и аккуратными.

В письмах к своему товарищу Павлу Дешину Юра рассказывает:

«Извини, что долго не писал, нет ни одной свободной минуты. С утра занимаюсь в ремесленном училище, а вечером учусь в вечерней школе. Но я все-таки кончу школу, так как хочу поступить в техникум. Мастер сказал, что для этого нужно окончить с отличием ремесленное училище…»

«Я так втянулся в учебу, что уже не помню, ответил ли тебе на письмо. Сдаю выпускные экзамены сразу и за ремесленное училище и за седьмой класс. Сейчас два часа ночи, а я все еще занимаюсь».

Общежитие было на третьем этаже в училище. В 22 часа 15 минут общим рубильником гасили свет во всех комнатах. Но почти каждый вечер повторялось одно и то же. Юрий ждал, когда к спальне подойдет воспитатель Владимир Алексеевич Никифоров, и, тихо приоткрыв дверь, просил:

— Владимир Алексеевич, можно немножко почитать?

— Давай, только ненадолго. А то завтра проспите… — ворчал воспитатель. Он, конечно, был очень доволен, что ребята тянутся к книжке, но все же жалко их было до смерти.

А Юрий с Чугуновым уже тащат в коридор стол и табуретки.

— Интересная книга-то? — бросал на ходу преподаватель.

— Интересная! Физика за восьмой класс…

Воспитатель недоуменно покачивал головой и шел дальше по комнатам. Все уже спали. Читать ночью физику за старшие классы охотников больше не было.

7

Здесь, в училище, в ленинской комнате, принимали Юру Гагарина в комсомол. Он долго готовился. Повторял с ребятами Устав. Казалось, нет никаких оснований не принять его, и все-таки он волновался. И даже не так, как волнуются перед экзаменом. Как-то по-другому. Перед экзаменом он обычно не думал, что может «провалиться». Юрий твердо знал все, что положено знать, и всегда надеялся на то, что, если что-нибудь забудет, расскажет «своими словами». А тут на него — и перед собранием, и перед комитетом, и перед горкомом — находило какое-то непонятное оцепенение. Порою представлял, как ему задают вопрос, а он стоит и молчит…