Орбинавты - [161]

— И какой сегодня день на твоих листьях гуябары?

— Четвертый день февраля месяца тысяча четыреста девяносто четвертого года, — отвечает Равака, и теперь я не выдерживаю и прыскаю. Он, глядя на меня, тоже смеется.

Потом пришелец совершает нечто еще более странное, чем его длинные слова про дни и годы. Он плотно прижимает губы к моей щеке, а затем отлепляет их с чмокающим звуком.

— Что это ты делаешь? — не понимаю я, но мне уже хочется, чтобы он это повторил.

Равака ищет подходящее слово, но не находит.

— У нас это называется beso[61], — говорит он наконец.

— И зачем это делают?

— Мы считаем, что получить «бесо» очень приятно. Если ты хочешь сделать кому-то приятное, ты делаешь ему «бесо».

— Тогда я тебе тоже сделаю, — говорю я. Он подставляет щеку, я прилепляюсь к ней губами, а потом резко отстраняюсь. Но чмоканья не получилось.

Пришелец отирает щеку и смеется.

— А как надо? — спрашиваю я.

Тогда он делает мне «бесо» в самых разных местах — на щеках, на лбу, на шее, — и в какое-то мгновение мы просто начинаем ласкать друг друга, как будто собираемся соединиться во славу богини плодородия.

Но тут он удивляет меня еще больше прижимая свои губы к моим и, вместо того, чтобы сделать «бесо», то есть отлепить их с чмокающим звуком, он заталкивает свой язык мне в рот.

Это очень странно и, по-моему, неправильно. Мне кажется, что духи, живущие в дыхании двух человек, могут теперь перепутать свои места. Я пытаюсь вытолкнуть его язык, чтобы объяснить ему про духов, но Равака понимает меня совершенно неверно и втягивает мой язык своим ртом. Тогда я начинаю отталкивать его руками.

Он наконец отстраняется.

— Что это ты делал? — спрашиваю я, переводя дыхание.

— Тебе было неприятно?! — Он не всегда знает, что мне приятно, а что нет, и это его беспокоит. Меня радует, что он беспокоится обо мне.

— Не знаю, — говорю я. — Так не делают. Когда мужчина и женщина хотят друг друга, они соединяются здесь, внизу. — Я показала. — Но не наверху.

— Это просто еще один вид «бесо». — Он смеется и одновременно краснеет. Как у него это получается? Я не умею делать так, чтобы мое лицо меняло цвет. Да и зачем это?

— Если ты хочешь меня, мы можем соединиться так, как это принято, — говорю я.

— Сейчас? — спрашивает он и краснеет еще сильнее.

Я боюсь, что если рассмеюсь из-за изменений цвета его лица, то рассержу Великую Мать, повелительницу вод. Ведь от соединения мужчины и женщины рождаются дети. Защитница рожениц не потерпит несерьезности в том, что касается плодородия. Смех любят другие духи, но они куда слабее Атабей. Если Предвечная прогневается, она призовет двух страшных близнецов — Гуатаубу, несущего молнию, и Коатриски, несущего потоп. И втроем они накажут глупую девчонку Зуимако, а вместе с ней и всех людей ее селения, которые ни в чем не провинились!

Теперь мне уже не смешно, а страшно. Я иногда умею напугать себя. Но и обрадовать тоже умею.

— Да, прямо сейчас, — важно говорю я и начинаю снова его ласкать.

— Подожди. — Он останавливает меня и оглядывается по сторонам. В каней, кроме нас, еще человек десять. Кое-кто занят своими делами, но многие смотрят на нас, в том числе мои родители и совсем маленькая сестренка, и мне это нравится.

— Я не могу делать это на виду у всех, — тихо говорит Равака.

— Но здесь не все, — возражаю я.

Он хмыкает и поясняет:

— Я не могу делать это, когда нас с тобой кто-нибудь видит.

Непонятно, чем это ему мешает, но меня больше смущает другое.

— Как же можно спрятаться сразу от всех? — спрашиваю я.

— Пойдем в лес. — Равака пожимает плечами. Никак не могу понять, почему иногда он так делает. Наверно, хочет почесать шею. Мне кажется, что рукой это делать удобнее, чем поднимая плечи.

— В лесу нас увидят птицы, змеи, пауки, скорпионы и много-много всяких духов. — Я втолковываю ему это, как маленькому ребенку. Как он может не понимать таких вещей?

— Звери и духи мне не мешают, — улыбается он. — Мешают только люди.

Это не очень-то понятно, но по крайней мере терпимо. Было бы хуже, если бы он хотел, чтобы его вообще никто не видел. По-моему, таких мест не существует. Даже в пещерах живут духи мертвых, которые принимают облик летучих мышей.

— Значит, будем делать это в лесу, — соглашаюсь я.

О Раваке люди коки стали спорить с первого же дня его появления. Одни говорили, что он дух. Другие — что человек. Теперь все считают, что он повелитель коки, потому что они сами прыгают ему в руку.

Несколько дней назад мой дядя, сильный охотник Дагуао, напомнил мне про великий запрет, который нельзя нарушить даже касику, — сходиться мужчинам и женщинам одного и того же рода. Дочь Коки не должна жить с сыном Коки. Ее может взять в жены человек из любого другого рода — например, Морской Черепахи или Каймана.

Тогда я не поленилась — нашла мальчика Орокови и попросила, чтобы он кое-что для меня узнал у своего отца и учителя, бехике. Орокови передал бехике мой вопрос, и тот ответил, что, хотя Равака и повелитель коки, сам он принадлежит другому роду. К какому именно, пока никто не знает, потому что, когда Раваку спрашивают об этом, он отвечает что-то непонятное про далекую страну, где живут такие же белолицые, как и он. Кажется, он не понимает, о чем его спрашивают.