Оранжевая принцесса. Загадка Юлии Тимошенко - [20]

Врагами Вяхирева были российские реформаторы и международные финансовые организации. И те, и другие требовали демонополизации газового рынка, то есть расчленения его любимого детища. Премьер-министр Черномырдин помог выстроить жесткую оборону. Такого количества указов и постановлений, ограничивающих торговлю акциями, не было ни в одном российском акционерном обществе. Ну, а контрольный госпакет акций оставался в управлении лично у Вяхирева.

Вяхирев считал себя государственником и патриотом. Газовиков — редкими трудягами в спившейся и проворовавшейся стране, эдакой высшей кастой, собранной под его началом, чтобы наполнять бюджет живыми деньгами, не дать загнуться отечественным заводам и замерзнуть — населению. Любого, кто посягал на его священную трубу, по которой газ перекачивался в Европу, он причислял к ворам: «Всегда есть жулики, — говорил он, — которые хотят на халяву отправить российский газ в Париж или в Ниццу».

Внутри страны он был вынужден торговать газом по заниженным ценам. В СНГ — играть во внешнеполитические игры Кремля, шантажируя слишком самостоятельных российских сателлитов, но в конце концов отдавая им газ по бросовым ценам. Отыграться он мог лишь в Европе. Рем Иванович планомерно подсаживал на иглу российского газа европейские экономики, прежде всего немецкую. Впрочем, это тоже было частью государственной стратегии. Демократическая Европа должна была финансировать все всплески имперских амбиций России — от войны со свободой слова до войны в Чечне.

К Украине, через которую «Газпром» перегонял на Запад две трети своего газа, у Вяхирева было, мягко говоря, непростое отношение.

Украинскую независимость он, как и большинство россиян, считал историческим нонсенсом и происками американцев. Кроме того, Вяхирев прекрасно помнил, как в его министерские годы строился стратегический газопровод Уренгой — Помары — Ужгород — Западная Европа. В ответ на введение военного положения в Польше Рейган объявил о серии санкций против СССР, в первую очередь — о прекращении поставок нефтегазового оборудования, что должно было сорвать завершение главной стройки страны. Блокаду удалось частично прорвать, договорившись с Западной Германией о поставках труб в рамках контракта «газ — трубы». Но прокладывать газопровод пришлось своими силами, привлекая десятки тысяч комсомольцев, бесплатный, но бестолковый труд подневольных солдат и заключенных, вкладывая в него миллиарды бюджетных рублей.

Построили его не просто на энтузиазме — на геройстве и самоотверженности. В 1986 году Рем Вяхирев вместе с Черномырдиным открывал выставку в Историческом музее на Красной площади в Москве, посвященную последней великой стройке социализма. Россия была наследницей СССР, значит, и эта добытая потом и кровью советского народа труба являлась частью полученного наследства. Труба была «наша», российская — тогда при чем здесь Украина с ее анекдотической независимостью? Украинцев, посягнувших на его трубу, Вяхирев считал наглыми ворами.

И все-таки выхода не было. Хотя киевские чиновники казались всесильному хозяину «Газпрома» болванами еще более безнадежными, чем свои, московские, с ними приходилось договариваться.

С другой стороны, любой посредник, любая граница, любой перевалочный пункт на пути «голубого золота» давал отличную возможность подзаработать и самим трудягам-газовикам. Не могли же они вкалывать в поте лица за просто так — в то время как другие обогащаются за их счет? И тут Рем Иванович с застарелой ненавистью опять вспоминал «халявщиков», Париж и Ниццу.

Руководители государственного концерна создавали частные фирмы-посредники, которые, получая за бесценок газпромовский газ, становились центральными игроками на рынке СНГ и за его пределами. Контрольные пакеты акций этих фирм газпромовское начальство, делясь с начальством кремлевским, распределяло между собой, а в их руководящие кресла рассаживало своих родственников или верных людей. Другие фирмы, созданные по той же схеме, становились партнерами и подрядчиками «Газпрома». Вся эта разветвленная система функционировала не хуже магистральных газопроводов: ежегодно по ней прокачивались многомиллиардные суммы. Вяхирев, Черномырдин и прочие отцы «Газпрома» накопили к рубежу веков фантастические даже по российским меркам состояния. Однако шальные миллиарды оказались ловушкой. Когда Путин со своей гэбэшной командой начал передел собственности в стране, заработанные при Ельцине деньги стали отличным средством шантажа, и старая гвардия «Газпрома» вынуждена была безропотно отдать и контроль над концерном, и значительную часть личных капиталов.

На официальном уровне Москва и Киев не могли договориться о взаимных расчетах за газ. Поэтому к середине 90-х на границе Украины и России встали частные газотрейдеры, чей бизнес по сути ничем не отличался от бизнеса КУБа. Газ приобретался у «Газпрома», передавался украинским предприятиям в обмен на их продукцию, продукция уходила за границу. Учитывая, что за российский газ также платили не деньгами, а товарами, трейдеры снимали тройной навар: продукция бралась у предприятий по бросовым ценам, отдавалась россиянам за газ втридорога (за откаты российским чиновникам и газовым магнатам), а излишки экспортировались по мировым ценам и за твердую валюту. Рентабельность такого бизнеса достигала сотен процентов, а промышленные предприятия фактически становились полностью зависимыми от поставщиков газа.