Оракул прошлого - [11]

— Ты его видишь? — прозвучал слегка дрожащий ни то от напряжения, ни то от страха голос бандита, находившегося ещё вне зоны моей видимости, где-то у самых дверей. Обращался он, судя по всему, к одному из тех двоих, которые шли первыми, отчаянно шаря яркими световыми пятнами по усеянному мусором полу.

— Если б он был здесь и живой, ты бы уже об этом знал, — съязвил тот из передовых, что находился дальше от меня. Приз за остроумие! Я решил оставить его живым для допроса.

— Ушёл, — с надеждой в голосе произнёс второй. — Шайба и Торчок должны были зайти с тыла, но их нет. Упокой Господь их души.

— Смотри лучше, — приказал первый, — если он ушёл, то нас по головке не погладят. Такая наводка дважды не работает!

Это точно, согласился я мысленно, за эту наводку я ещё спрошу с того, кто её дал этим убийцам. Очень спрошу. Узнать, что предатель ходит с тобою бок о бок, обедает за соседним, а может, и за твоим столом, желает тебе доброго дня — это огромный груз, который требует, чтобы его доставили по адресу, распаковали и выжгли напалмом, допросив прежде подлого гада с пристрастием.

Вот уже четверо из пяти оказались в секторе видимости. Я корил сам себя за упрямство, но не мог позволить самому осторожному пятому стрелку остаться вне зоны смерти. И в этом была моя ошибка. К моменту, когда пятый бандит, беспорядочно водя лучом фонарика во все стороны, остановился ровно под мой выстрел, двое первых, будто предчувствуя беду, через раму расколотой пулями стеклянной двери рванули на веранду. С досады я покончил с тремя отставшими одной длинной очередью, и тут же кувыркнулся на пол с высоты двух метров, здорово зашибив бедро о голову одного из трупов. Сверху на меня тут же посыпалась гипсовая пыль и куски ДСП, выбитые пулями из того места, где я только что прятался.

— Ты его зацепил! — возрадовался один из приговорённых. — Слышал, как тело упало? Идем, добьём и дело сделано.

— Ты, брат, никогда не играл на скрипке, — с явным внутренним напряжением произнёс второй.

— Не играл, а что? — удивился первый.

— А то, что нет у тебя слуха! Тело упало раньше, чем мы начали стрелять! — и с этими словами боевик изрешетил всю стену кухни ниже тридцати сантиметров от пола.

Благо, я был уже во дворике напротив веранды. Но и теперь в моей досягаемости находился только один из нападавших. Слава богу, это оказался не тот, кого я назначил в «языки», и он умер от точного выстрела ещё до того, как упал на пол.

— Надо будет втройне спросить за твою голову, — услышал я насмешливый голос последнего бандита. — Ишь, какой резвый.

Врага надо уважать. А, тем более, такого, который не уступает по мастерству тебе самому. Это первое, чему меня когда-то очень давно научили. Но этот человек обладал информацией жизненно важной для существования моего мира. Мира, к которому я только начал привыкать. Он знал предателя!

Где-то вдалеке завыли полицейские сирены.

— Ты же понимаешь, — осторожно произнёс я, — что я от тебя не отстану, пока не узнаю, зачем разнесли мой дом?

— А днём ты чуть не разнёс нашу базу и выкрал заложника, — придав своему голосу детскую плаксивость, ответил бандит.

Сирены выли всё громче.

— Сам знаешь, — с некоторой долей сочувствия произнёс я, — выход на задний двор, как и путь через гостиную мною простреливается. А на подходе ещё и полиция, которая очень вашего брата не жалует и вешает на развалинах после скорого суда. Я как-то наблюдал эту процедуру, мне стало нехорошо.

— И какие варианты? — Теперь голос боевика звучал на редкость искренне. — Как-то не в моих планах было сегодня умирать.

Долго размышлять времени не было. Все в опасности, пока не известен предатель. А то, что «крот» есть, теперь сомнения у меня не вызывало.

— Хочешь жить? — глупый вопрос.

— Хочу, — разумный ответ.

— Только очень быстро. Бросаешь оружие и идёшь ко мне.

— Чтобы ты меня без помех пристрелил?

— Чтобы я выдал тебя за своего гостя и такого же потерпевшего, как сам, идиот!

— С какой стати такое великодушие? Ты, вроде, не священник, и мы не в церкви, — он всё ещё сомневался.

Сирены выли уже около самого дома, хлопали двери полицейских автомобилей, раздавались команды и слышался топот тяжёлых ботинок по ступеням крыльца.

— Я спасу тебе жизнь, а ты сдашь мне «крота», который окопался в Центре, — скороговоркой выпалил я, ибо времени на объяснения больше не оставалось. — Решайся уже, у тебя всего пара секунд!

— Твоя взяла, — согласился он, наконец. — Сдаюсь.

Но сегодня был не наш день.

Зачем он не оставил автомат на полу, а поднялся во весь рост с оружием в руках, пусть и поднятых вверх. Его крупный тёмный силуэт, словно мишень в тире, чётко выделялся на фоне значительно более светлого проёма между столбами, удерживающими крышу веранды.

— Брось оружие, — в отчаянье крикнул я.

Но было уже поздно. Заливистой длинной трелью заклёцал полицейский пистолет-пулемёт, выпуская в короткий смертельный полёт к цели стайку маленьких кусочков свинца, тёмный силуэт дрогнул, запоздало выпустив из рук автомат, и, сломав резной деревянный барьер, мой несостоявшийся «язык» рухнул на давно не кошеный газон.

— Не стреляйте, я — хозяин дома! — Раз за разом повторял я, уткнувшись лицом в траву, пока ребята в чёрной форме, отягощённые касками и бронежилетами, обыскивали меня и заковывали в наручники.