Опыты теодицеи - [30]

56. То же самое применимо и к другим таинствам, в отношении которых умеренные умы всегда находят объяснение, достаточное для того, чтобы верить в них, и никогда не находят объяснения, необходимого для полного их понимания. Для нас достаточно лишь некоторое разумение, что́ это такое (τί ἐστι), а понимание, каким образом (πῶς) это происходит, превышает наш разум, да оно вовсе нам и не нужно. Обо всех рациональных объяснениях таинств, распространяемых то там, то здесь, можно сказать то же, что выразила шведская королева на медали, выбитой в память сложения ею короны: «Non mi bisogna, е non mi basta»[43].

He в большей мере мы нуждаемся (как я уже отметил) и в доказательствах таинств apriori или в представлении оснований для них; для нас достаточно, что это так (τὸ ὅτι), мы не должны домогаться знания, почему так есть (τὸ διότι), каковое знание Бог сохраняет в себе. Прекрасны и славны следующие стихи Иосифа Скалигера, сочиненные по этому поводу:

Ne curiosus quaere causas omnium,

Quaecumque libris vis Prophetarum indidit

Afflata caelo, plena veraci Deo:

Nec operta sacri supparo silentii

Irruuipere aude, sed pudenter praeteri.

Nescire velle, quae Magister optimus

Docere non vult, erudita inscitia est[44].

Г-н Бейль, приводя эти стихи («Ответ на вопросы провинциала», т. 3, с. 1055), с большой вероятностью полагает, что Скалигер написал их по поводу спора Арминия с Гомаром. Я же думаю, что г-н Бейль приводит их по памяти, потому что он употребляет слово sacrata вместо afflata[45]. Но, очевидно, уже по ошибке типографии напечатано prudenter вместо pudente[46], как этого требует стих.

57. Нет ничего правильнее совета, содержащегося в этих стихах, и г-н Бейль с полным основанием говорит (с. 729), что те, которые полагают, что отношение Бога ко греху и следствиям греха не заключает в себе ничего такого, в пользу чего они могли бы представить основания, этим самым отдают себя на милость и немилость своих врагов. Но он не имел права соединять здесь две совершенно противоположные вещи, а именно: представление объяснений и ответ на возражения, как он делает это, говоря далее: Они обязаны следовать (за своими противниками) повсюду, куда только они вздумают повести их, и должны будут с позором отступить и просить пощады, когда признают, что наш ум весьма слаб для полного опровержения всех возражений философа.

58. Кажется, будто г-н Бейль полагает здесь, что привести объяснение значит нечто меньшее, чем ответить на возражения, так как тому, кто предпринимает первое, предстоит еще сделать второе. Но дело обстоит совсем наоборот: отвечающий не обязан приводить оснований своего тезиса, а обязан лишь опровергнуть возражения противника. Ответчик на суде (по общепринятому правилу) не обязан подтверждать свое право или предъявлять документы на владение, но должен только отвечать на доказательства жалобщика. И я сотню раз удивлялся тому, что автор столь пунктуальный и столь проницательный, как г-н Бейль, так часто смешивает здесь столь различные вещи, как три действия разума: понимание, доказательство и опровержение возражений; как будто при употреблении разума в теологии одно действие имеет такую же силу, как и другое. Например, он говорит в своих «Беседах…», вышедших после его смерти, на с. 73, что ни на каком положении он так не настаивал, как на том, что непостижимость догмата и неопровержимость выставляемых против него возражений не служат еще законным основанием для его отвержения. Это имеет значение в отношении непостижимости, но не имеет подобного же значения в отношении неразрешимости. В самом деле, это то же, как если бы сказали, что неопровержимый довод против некоторого положения не заключает в себе законного основания для того, чтобы отвергнуть это положение. Ибо какое другое законное основание можно было бы найти для подобного отвержения, если бы неопровержимый довод не содержал в себе этого основания? Какое другое средство имели бы тогда люди для доказательства ложности и даже нелепости некоторых мнений?

59. Кстати также отметить здесь, что тот, кто доказывает предмет apriori, подтверждает его достаточным основанием, действующей причиной; и кто представляет подобные основания с точностью и удовлетворительно, тот в состоянии и понять этот предмет. Вот почему уже схоластические теологи порицали Раймунда Луллия за то, что он хотел доказать троичность философскими доводами. Эти мнимые доводы находят в его сочинениях; и когда Бартоломей Кеккерман, уважаемый реформатский автор, сделал подобную же попытку в отношении этого же таинства, он подвергался равному порицанию со стороны некоторых современных теологов. Итак, порицают тех, кто хочет привести основания для этого таинства и сделать его понятным; но хвалят тех, кто хочет защитить его от возражений противников.

60. Я уже сказал, что теологи обыкновенно полагают различие между тем, что превышает разум, и тем, что противоречит разуму. Признают превышающим разум то, чего нельзя понять и в пользу чего нельзя представить априорных оснований. Но, наоборот, положение будет противоречащим разуму, если оно опровергается неопровержимыми доводами или противоположное ему может быть доказано точным и серьезным образом. Таким образом признают, что таинства превышают разум, но не соглашаются, что они противоречат ему. Один английский автор умной, но осужденной книги, известной под названием «Christianity not mysterious»