- Тресни водчонки-то, - предлагал хозяин жене. - Не кисни, все пойдет на лад! Вон он какой, с хоботом! Я ведь что? Я ведь, если заведусь, то все. Сказано слона - значит, будет слон. Верно я маракую, отец?
Батюшка, отирая колючий рот, вежливо согласился.
- Ладно хоть не мамонт, - не унимался новый русский. - Но я и мамонта оформлю!
Жена ковырялась ложечкой в пирожном.
- Ты поправишься, Плотвичка, - с каждым фужером уверенность супруга крепла. - И снова будешь веселая, озорная, будешь песенки петь, хвостиком играть...
Плотвичка слабо и загадочно улыбалась.
... Батюшке постелили в комнате, соседствовавшей с залой. Укладываясь, он слушал последние распоряжения, которые отдавал новый русский:
- Я же сказал: выстелить коврами! Ты конкретно врубаешься, или совсем тормоз? Выстелить - значит по всей зале разложить! И подушек набросайте!..
Вскоре явилась хозяйка. Все вышли, стало тихо, до батюшки доносилось лишь сопение слона и невнятное воркование больной. Не выдержав, батюшка спрыгнул со своего ложа, подкрался к двери и заглянул в замочную скважину. Бдительный и чинный Николай Чудотворец бодрствовал под подушкой.
Слон и не думал ложиться, он стоял.
Хозяйка, полуобнаженная, кругами ходила вокруг него и восторженно прикасалась то к хоботу, то к звучному брюху, то к пыльным морщинистым ядрам.
Прикрыв глаза, она начала танцевать.
Слон ритмично помахивал хоботом.
Насмотревшись, батюшка вернулся под одеяло, смежил веки и стал дышать ровно и покойно. Вскоре он крепко уснул.
октябрь - ноябрь 2000
