Опыты религиозных исследований. Введение в теологию - [20]
Некоторые теологи уже давно проводят различие между немецкими прилагательными, означающими «историческое». Они употребляют historisch, подразумевая событие, которое просто имело место, и geschichtlich, характеризуя событие, имеющее определенное значение. Это различие восходит к Мартину Келеру, который первым прибегнул к такой дифференциации еще в 1896 г.10. Бультман придавал огромное значение этому различию. Мы уже видели, что его основной интерес составляет значимость «события» Иисуса для современного человека. И этот интерес так велик, что Бультман уже теряет его к самому этому событию. История сама по себе не имеет для него значения, и он не верит в воскресение Христа как в нечто случившееся на самом деле. Но он верит в Воскресшего. Однако несмотря на то, что для нас на самом деле важно значение события, трудно представить наличие какого бы то ни было значения, если события на самом деле не было.
Несколько другую трактовку этому различию между событием и его смыслом дает Дж. Э. Т. Робинсон. Он полагает, что верить в то, что Иисус воскрес физически, значит «смешивать категории»; есть два разных вида описания чего-либо: на человеческом языке и на божественном. Согласно первому, Иисус умер, остался мертвым, и Его тело еще может быть найдено. Но согласно второму, Бог воскресил Его из мертвых. Робинсон поясняет это: «Если нужно раздирать цельный («сшитый без шва») хитон истории, то что-то должно быть не так»11. Это риторика, а не доказательства. Ныне считается, что сверхъестественное, способное «нарушить» естественный ход истории, не существует, но в этом-то и все дело. Что же это за две категории, которые смешиваются друг с другом в веровании в физическое воскресение? Их нет ни в Библии, ни в самих событиях, они родились в голове доктора Робинсона. Ход его мысли легко проследить. Так, в своей книге «Honest to God» он отвергает Бога «вверху» («up there») или «вне» («out there») и воспринимает Его как основу бытия. Существование каждой вещи и природы в целом зависит от Бога, но Богу дано определение, исключающее возможность любого необыкновенного действия, которое бы могло быть расценено как чудесное или сверхъестественное. Сверхъестественное для Робинсона — это лишь один из способов понимания естественного, а не что-то самостоятельное. Поэтому-то он и истолковывает воскресение духовно, и это означает, что исторически Иисус не воскрес из мертвых.
Мы вновь встречаемся с проблемой истории и ее истолкования. Либо мы принимаем живого Бога Библии и признаем, что воскресение Иисуса Христа произошло реально и вписывается в общую картину реального, либо мы заменяем живого Бога на основу бытия и тем самым исключаем возможность реально происшедшего воскресения.
Воскресение и история
После Бультманна с его обесцениванием истории некоторые его последователи и преемники постепенно стали находить в Евангелии все больше и больше истории. Но по разным причинам воскресение остается проблемой. Борнкам утверждает: «События воскресения Христа из мертвых, его жизни и его вечного царствования находятся вне исторического исследования. История не может проверить достоверность и окончательно установить факты, связанные с воскресением Христа, как она может это сделать по отношению к другим событиям прошлого. Последний факт, доступный историческому исследованию, — пасхальная вера первых учеников»12. Он категорически отрицает заявления о том, что «весть о воскресении Иисуса есть всего лишь плод воображения общины верующих». «Это событие, свершившееся в это время и в этом мире», но «оно не может быть наблюдаемо и наглядно показано, как любое другое событие во времени и в пространстве»13.
Вопрос в том, может ли историческая наука заниматься исследованием сверхъестественных событий? Может быть, Борнкам своей формулировкой сам усложнил для себя проблему. Историческая наука не имеет прямого доступа ни к одному событию прошлого: о событии можно лишь делать выводы на основании имеющихся свидетельств. В этом отношении воскресение подобно другим событиям, его достоверность должна быть установлена на основании показаний и свидетельств. И если оно «недоступно наблюдению», то в равной мере это относится ко всем остальным событиям прошлого. Но его достоверность может быть «наглядно продемонстрирована, как и достоверность любого другого события», — таким же самым образом и, пожалуй, даже в большей степени, чем это можно сделать с большинством событий прошлого.
Кюннет также считает историчность воскресения «проблематичной». Ведь если воскресение находится внутри истории, то оно относительно, а не абсолютно; оно «стоит в одном ряду с множеством других известных и неизвестных факторов, дейстующих в этом мире»14. Он объясняет суть проблемы, возникающей при рассмотрении воскресения как исторического факта: «Когда смотришь на саму сущность вести о воскресении, то тогда она не иссякает в истории, а, напротив, явно указывает за пределы сферы истории»15. Он приходит к выводу: «Взаимосвязь между воскресением Иисуса и историей, без сомнения, значительна, но… понятие «историчности» не может охватить сути свидетельства о воскресении, которое скорее указывает на то, что превыше истории»16.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.