Опыты - [2]
Развития зощенковской традиции в тех или иных «серьезных» направлениях ожидать, пожалуй, естественно. Недаром Евгения Попова один критик назвал «помесью Зощенко с Достоевским». Фрейдкин реализует зощенковский потенциал совсем по-другому и тоже оригинально.
Москва, июль 1994 г.
Записки брачного афериста
Считаю своим долгом предуведомить читателя, что в силу особенностей своего литературного дарования я совершенно не владею искусством художественного переосмысления действительности. Таким образом, все описанное ниже — это абсолютно подлинные факты моей, к сожалению, небезупречной биографии, которые я не умел приукрасить ни целомудренным преувеличением, ни циническим умолчанием.
Итак, несколько лет назад я вступил в фиктивный брак с одной симпатичной молодой женщиной (назовем ее на всякий случай вымышленным именем Вера М.). Она, допустим, была художницей по тканям, и ей понадобилась московская прописка, чтобы стать членом московской секции Союза художников СССР, между тем как сама она имела прописку, кажется, в городе Пушкино. А я по счастливому стечению обстоятельств испытывал в то время острую нужду в деньгах. То ли я тогда нигде не работал, то ли работал, но зарабатывал слишком мало и не мог удовлетворить всех своих скромных потребностей. А может, на мне висел какой-нибудь срочный долг — не помню. Могу сказать только, что гонорар мой за это отчасти противозаконное деяние выражался совсем не такой астрономической суммой, какую может представить читатель, искушенный в подобного рода махинациях.
Словом, сходили мы с Верой М. в мой районный ЗАГС и зарегистрировали наши отношения. Причем поскольку Вера М. была к тому времени уже совершенно недвусмысленно беременна от одного своего друга (назовем его на всякий случай вымышленным именем Вася К.), то все предприятие прошло у нас исключительно гладко и без обычной в этих случаях волокиты, так как сотрудники ЗАГСА почему-то отнесли беременность Веры М. на мой счет, а мы, со своей стороны, не сочли в тот момент уместным опровергать столь лестное для нас обоих предположение.
Выпили мы, помнится, после этого торжественного события пару бутылок «Салюта», прописал я Веру М. в своей коммуналке, и зажили мы как будто ничего и не случилось, то есть я сам по себе, а Вера М. — со своим Васей К. Кажется, они где-то снимали квартиру или жили у друзей, поскольку, как читатель может догадаться, Вася К., подобно своей подруге, тоже не был москвичом и только надеялся, благодаря ее аферам, со временем им стать.
А надо сказать, что незадолго до того, как вступить в фиктивный брак с Верой М., я однажды уже имел счастье состоять в фиктивном браке с некой молодой особой (назовем ее на всякий случай вымышленным именем Люся С.). Она, предположим, окончила факультет журналистики МГУ им. Ломоносова и, естественно, не хотела уезжать из Москвы по месту прежней прописки — в Каширу или, может быть, в Коломну — не помню. А я в то время не то не нуждался в деньгах, не то нуждался в них не так остро, как обычно, но почему-то пошел на это дело совершенно бескорыстно. Словом, прописал я тогда Люсю С. в своей комнате, и зажили мы как ни в чем не бывало, то есть я сам по себе, а Люся С. — с одним своим другом (назовем его на всякий случай вымышленным именем Лева Б.).
Причем это изменение социального статуса совершенно не отразилось на моем образе жизни и до такой степени не отягощало подкорку моего головного мозга, что когда на работе (а я, кажется, работал в ту незабвенную пору заведующим культмассовым отделом Дома культуры Московской окружной железной дороги) узнали о моей женитьбе и поинтересовались, как зовут мою жену, то я абсолютно искренне ответил: «Не помню. Надо посмотреть в паспорте, там записано», чем весьма усугубил свою и без того сомнительную репутацию.
С течением времени Люся С. в полном соответствии с нашей договоренностью развелась со мной, вышла замуж за своего Леву Б., у которого, естественно, тоже не было московской прописки, и родила от него ребенка. На эти радостные хлопоты как раз и ушли те пять лет, по истечении каковых иногородние тогда получали право становиться ответственными квартиросъемщиками. И Люся С. незамедлительно своим правом воспользовалась — купила кооперативную квартиру, прописала туда Леву Б. и выписалась, к нашему обоюдному удовольствию, из моей комнаты. Таким образом, благодаря мне многомиллионное население нашей столицы увеличилось еще на трех человек, и должен сказать, что все это мероприятие прошло исключительно гладко и без каких-либо осложнений, если не считать досадного недоразумения на вечеринке, посвященной регистрации нашего брака, когда какая-то пьяная молодая журналистка, с которой я имел неосторожность ненадолго остаться наедине в полутемной комнате, стала чересчур энергично покушаться на мое целомудрие.
Поэтому, пребывая в легкой эйфории по поводу того, как славно и без жертв завершился мой первый фиктивный брак, а также по поводу того, что небольшая попойка в честь регистрации моего второго фиктивного брака обошлась без неприятных эксцессов, я, оформив прописку Веры М., совершенно в ус себе не дул и временами, забывая о своем семейном положении, начинал даже строить далеко идущие планы относительно совместной жизни с моей нынешней (не фиктивной) женой (назовем ее на всякий случай вымышленным именем Марина З.).
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.
Повесть «Пробел» (один из самых абстрактных, «белых» текстов Клода Луи-Комбе), по словам самого писателя, была во многом инспирирована чтением «Откровенных рассказов странника духовному своему отцу», повлекшим его определенный отход от языческих мифологем в сторону христианских, от гибельной для своего сына фигуры Magna Mater к странному симбиозу андрогинных упований и христианской веры. Белизна в «онтологическом триллере» «Пробел» (1980) оказывается отнюдь не бесцветным просветом в бытии, а рифмующимся с белизной неисписанной страницы пробелом, тем Событием par excellence, каковым становится лепра белизны, беспросветное, кромешное обесцвечивание, растворение самой структуры, самой фактуры бытия, расслоение амальгамы плоти и духа, единственно способное стать подложкой, ложем для зачатия нового тела: Текста, в свою очередь пытающегося связать без зазора, каковой неминуемо оборачивается зиянием, слово и существование, жизнь и письмо.
![В долине смертной тени [Эпидемия]](/storage/book-covers/20/20b59336dc28de47dc7a206b6ad9ee6ea45788bb.jpg)
В 2020 году человечество накрыл новый смертоносный вирус. Он повлиял на жизнь едва ли не всех стран на планете, решительно и нагло вторгся в судьбы миллиардов людей, нарушив их привычное существование, а некоторых заставил пережить самый настоящий страх смерти. Многим в этой ситуации пришлось задуматься над фундаментальными принципами, по которым они жили до сих пор. Не все из них прошли проверку этим испытанием, кого-то из людей обстоятельства заставили переосмыслить все то, что еще недавно казалось для них абсолютно незыблемым.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Журналист, креативный директор сервиса Xsolla и бывший автор Game.EXE и «Афиши» Андрей Подшибякин и его вторая книга «Игрожур. Великий русский роман про игры» – прямое продолжение первых глав истории, изначально публиковавшихся в «ЖЖ» и в российском PC Gamer, где он был главным редактором. Главный герой «Игрожура» – старшеклассник Юра Черепанов, который переезжает из сибирского городка в Москву, чтобы работать в своём любимом журнале «Мания страны навигаторов». Постепенно герой знакомится с реалиями редакции и понимает, что в издании всё устроено совсем не так, как ему казалось. Содержит нецензурную брань.
Острое социальное зрение отличает повести ивановского прозаика Владимира Мазурина. Они посвящены жизни сегодняшнего села. В повести «Ниночка», например, добрые работящие родители вдруг с горечью понимают, что у них выросла дочь, которая ищет только легких благ и ни во что не ставит труд, порядочность, честность… Автор утверждает, что что героиня далеко не исключение, она в какой-то мере следствие того нравственного перекоса, к которому привели социально-экономические неустройства в жизни села. О самом страшном зле — пьянстве — повесть «Дурные деньги».