Опытный кролик - [198]

Царев передал оповещение Ненашева, но охваченные азартом боя артиллеристы не думали об опасности. Никто под настоящей бомбежкой не был, и надеялись люди, как на манну небесную, на зенитные пулеметы, отогнавшие первый корректировщик.

Убитых и раненых на попавшей под удар батарее больше сорока. В мозг бойцов и командиров, после одуряющего воя, резко вонзались пронзительные крики товарищей, молящих о помощи. Смятение! Потом кто-то наступил на бомбу-мину и навсегда исчез во вспышке взрыва.

Из орудий еще можно вести огонь, осколками иссекло не всех, но люди на батарее не желали дальше сражаться. Незнакомая, незримая, непривычная смерть, откуда она идет? Бомбежка закончилась, обстрел утих, а в дыму их что-то рвет на куски. «Прочь! Прочь, бежать, спасаться», не говорил – кричал инстинкт.

Десяток оглушенных бойцов в зеленых фуражках не смог ничего сделать, но схватить за шиворот и уволочь в окопы командиров орудий и наводчиков оказалось им по силам.

Когда, наконец, перевязали, убрали раненых и увидели штуки, на которые ну никак нельзя наступать, командир батареи с гримасой отчаянья и злости скорбно посмотрел на старшину-пограничника.

— Помогите, мужики! Мы-то не побежим.

Рядом глухо стукнула о корень дерева лопата, уцелевшие артиллеристы расширяли воронку, чтобы похоронить мертвых товарищей.

— Батарея, к бою! Огонь!..

В расчетах нашлось два-три человека, заряжающих и подносчиков нет вовсе, вот и стали погранцы на время артиллеристами. Матерясь, надрываясь от непривычного веса, они понесли снаряды к пушкам. Два орудия медленно, но верно возобновили огонь.

Еще хуже обстояли дела рядом.

— Прекратить! Немедленно прекратить![610]

На радиста из группы Ивана надвигался прибежавший сюда командир второго дивизиона. Лицо его было белым, как мел, а губы кривились. Старший лейтенант был уверен, что именно излучение радиостанции навело бомбардировщики. Не могло быть иначе, им же объясняли на лекции про радиопеленгацию.

«Внимание! Противник подслушивает» он сам видел эту надпись на черных шильдиках, стоящих на каждом передатчике. Стоит только его включить, так немцы обязательно запеленгует, накроют артиллерией и разбомбят.

Нет, в обоз, непременно в обоз нелепые ящики. Даже выключенная аппаратура казалась опасной. Ходили слухи, что, наведя какую-то «индукцию», немцы даже так могут точно вычислить их расположение.

— Что прекратить?

— Все из-за вас! Из-за твоей рации нас засекли и теперь уничтожат! Прекратить передачу!

— Дурак ты, старший лейтенант! — не выдержал Иван и получил удар кулаком в лицо. Младший лейтенант очнулся на земле и ужасом смотрел, как напротив принялись вырвать «наган» из кобуры.

Но его противник и не думал стрелять в него, а направил ствол на деревянную коробку, что сейчас корректировщику была дороже жизни.

— Стой, гад! — извернувшись, Иван умудрился ударить по руке и пули из нагана лишь взметнули пыль у радиостанции, заставляя связиста посереть от страха.

— Ах, так! — теперь тот, кто поселился в голове командира дивизиона, желал поквитаться с вредителями, наверняка сознательно работавшими рядом с атакованной батареей.

Подлетевший пограничник с белым лицом, наконец, понял, почему Ненашев отправил его заставу охранять группу. О «радиобоязни» в РККА он не догадывался, но диагноз поставил правильно. Истерика, после бомбежки у артиллериста настоящая истерика. Вот тогда удар прикладом «ППД» между лопаток выбил дыхание у безумца, потом у него зло выкрутили из рук револьвер.

— Воды! — заорал подоспевший Царев.

Струя из поднесенного ведра обрушилась на голову командира дивизиона, заставляя, наконец, очнуться, освободить помутневший мозг от дурных мыслей и увидеть злого, как черт, командира полка. Его подержали еще немного, пока не услышали:

— Все, отпускайте!

Забыв о нагане и шатаясь, мокрый до пояса, старший лейтенант побрел на позиции своих батарей, скрывшись в кустах.

— Я с ним! — Акимов поправил фуражку и двинулся вслед за командиром дивизиона. Не дай бог, натворит еще дел.

*****

А Ненашева на самом деле интенсивно слушали. Специальные подразделения ближней радиоразведки в силу специфики как раз тем и занимались. Подразделения дальней разведки слушали советские радиостанции от полка. На каждом участке фронта работали постоянные команды, которые обязаны были знать наизусть применяемые ключи, позывные, псевдонимы и фамилии командиров Красной Армии, вплоть до отдельного батальона. Из восьми радиополков, подчиненных центру в Берлине, шесть направили на восточный фронт[611].

Но сейчас немецкие связисты понять ничего не могли. Максим заранее попросил Иволгина на связь подтянуть земляков, с добротным казанским говором, взяв самое честное слово, нигде и никому не разглашать задумку.

Он нарушал «Правила радиослужбы Красной Армии», где требовалось и речевые сообщения давать кодом. Код-то придумать не проблема, но еще научить людей не путаться… Вспомнил Саша выход.

Голливудское кино про «говорящих с ветром» тут ни причем. Им в морском училище преподаватель с кафедры радиоэлектронной борьбы рассказывал, как еще в годы Первой мировой в эфире пытались говорить на языке племени «чокто».