Опыт словаря нового мышления - [62]

По мнению де Кубертэна, идеология спорта зиждется на любительстве и соответственно на принципе бескорыстности: равенство исходных возможностей, соблюдение правил игры, признание чужого превосходства в состязании и авторитета арбитра. Таким образом, спорт становится, если сопоставить его с политикой, воплощением демократии, основанной на взаимопомощи и конкуренции. Пьер де Кубертэн даже видит в спорте средство установления мира на Земле благодаря мирным международным соревнованиям и думает о воскресении спортивной цивилизации, того, что под его влиянием было названо олимпийским пацифизмом.

Тем не менее следует напомнить, что этот прекрасный порыв во имя спорта официально оформлен Международным олимпийским комитетом, созданным в 1894 году и состоявшим в основном из военных и аристократов. Кстати, его состав обновляется путем кооптации. В его руках сосредоточена полная власть по организации будущих Олимпиад. В конце XIX века влияние аристократии падает по мере развития капитализма и роста власти буржуазии. В поисках новой идеологии, позволяющей сохранить влияние, идея о дисциплине тела также становится средством подчинения умов. Анри Масси под псевдонимом Агафон пишет в 1913 году, что «спорт вырабатывает выносливость, хладнокровие, воинские добродетели и поддерживает воинственный дух молодежи». Моррас высказывает почти ту же мысль: спорт формирует врожденный вкус к дисциплине.

Именно на этот аспект необходимо обратить внимание. Чистота спортивного идеала, выдвигаемого бароном де Кубертэном, не вызывает сомнений. К тому же он находит многочисленных последователей, и в начале XX века спорт развивается чрезвычайно быстро. В 20-е годы в Чехословакии, например, проводятся Сокольники, являющие собой образец чисто спортивного праздника, парада, посвященного прославлению спорта, причем без какого бы то ни было военного подтекста.

Но двойственность спорта раскрывается, когда говорят, что «спорт стимулирует национальные чувства» и что его функция в поддержании воинственного задора молодежи. Иллюзия олимпийского пацифизма не пережила миллионы людей, погибших в войне 1914-1918 гг. Позже, когда Гитлер ввел ритуал зажжения Олимпийского огня на Играх 1936 года в Берлине, большинство западноевропейских руководителей не желало видеть, что в его глазах Игры - прежде всего восхваление германского духа. Лишь немногие видели это: следовательно, можно говорить не о компромиссном соглашении между гитлеризмом и спортивным движением, а разве что о наивности последнего. В это время спорт существует изолированно, в стороне от политики. Правда и то, что в 30-е годы спортивное движение было введено в заблуждение названием СА, сначала Sportabteilung (спортивные отряды) до переименования в Sturmabteilung (штурмовые отряды). А разве Гитлер в свою очередь не утверждал в «Mein Kampf», что спорт отвращает молодежь от секса?

Демократизация спорта, служившего в конце XIX и начале XX века привилегией аристократии и буржуазии, особенно ярко проявляется начиная с 50-х годов. Занятия спортом становятся все менее дорогостоящими, возникает больше свободного времени, что также позволяет объяснить успех, которым пользуются спортивные состязания в средствах массовой информации. Добавьте к этому явление отождествления зрителя со спортсменом. Спорт доступен каждому, гораздо сложнее идентифицировать себя с писателем или ученым.

Процессу демократизации через отождествление сопутствуют еще два явления. Во-первых, спонсорство, или финансирование спортивных соревнований частными предприятиями в рекламных целях. Расцвет спонсорства тесно связан с развитием рекламы и относится к концу 40-х годов; ежегодный бюджет спонсоров приближается к полутора миллиардам долларов в США и полутора миллиардам франков во Франции. Во-вторых, включение спорта в орбиту средств массовой информации. Эти явления составляют тандем, так как спонсорство и реклама не имели бы смысла без средств массовой информации. Результат очевиден: безудержный рост стоимости трансляций.

Логическим следствием этого процесса служит увеличение заработков чемпионов, особенно в боксе, скачках, футболе, теннисе и т. д. Спортсмена «переманивают» различные клубы, и эта «герилья трансферов» порождает беспрецедентное раздувание заработной платы. Так средняя заработная плата профессионального футболиста (а не «звезды») составляла 8500 франков в 1979 году, а в 1988 году уже 45000 франков. Карьера спортсмена коротка, и он продает себя тому, кто больше предложит, стараясь накопить как можно больше денег. Публика скорее зачарована, нежели испытывает зависть, что является следствием феномена отождествления, о котором говорилось выше. Отсюда же впечатление коллективной удовлетворенности. Впрочем, зритель не знает точных размеров задействованных средств, стоимость спорта по-прежнему остается топ-секретом. Для наивных спорт сохраняет видимость бескорыстности.

Менее чем век спустя после возобновления олимпизма почти все «гранды» экономики включились в спортивный бизнес. Спортивные клубы почти повсеместно пришли на смену добровольным организациям, которые обеспечивали спортсменов профессиональными руководителями. Обязательное любительство - краеугольный камень спортивного идеала де Кубертэна - ушло в небытие вместе с бескорыстностью спорта. Отныне первые роли играют несколько «профессионалов», а о равенстве возможностей давно забыли. Безумный ажиотаж ведет различные клубы к банкротству.