Опыт словаря нового мышления - [37]

«Новое мышление» решительно порывает с таким «ленинизмом-клаузевицизмом». И это вполне логично, потому что, по существу, именно Клаузевиц первым порвал с советским марксизмом и сделал он это оружием где-то между Кабулом и горными вершинами Паншира, там, где обнажилась «подлинная правда», на поле боя. Афганский опыт - это трагедия, не оставившая камня на камне от догматического утверждения о необратимости хода истории и завоеваний социалистической революции. Об этом с конца 1985 г., т. е. еще до вывода советских войск из Афганистана, свидетельствовало «деклассирование» Апрельской революции в «национально-демократическую революцию», в результате чего ее перестали считать частью неотъемлемого достояния социализма. В этом смысле «новое мышление», подобно богине мудрости, вышло во всеоружии из афганского болота. Его оружие - это критика, которая, как известно, предполагает критику оружия. Если подобно «вьетнамскому синдрому» существует «кабульский синдром», то между ними практически нет ничего общего; вывод американских войск из Сайгона не привел к возникновению новых подходов. Напротив, поражение в Афганистане сыграло немаловажную роль в рождении «нового мышления».

Дальше: разрыв с Клаузевицем, несомненно, скрывает и три других момента, которые логически связаны с ним. Во-первых, как не преминули подчеркнуть противники М. Горбачева внутри партии, «новое мышление», похоже, навсегда распрощалось с «пролетарским интернационализмом» и отказалось от «классового подхода» к международным отношениям. Если мы правильно понимаем Горбачева, то этот пересмотр выходит значительно дальше за рамки отказа от логики конфронтации между «империалистическим» и «антиимпериалистическим» лагерями. «Пришла пора, - пишет автор «Перестройки», - покончить со взглядами на внешнюю политику с имперских позиций. Ни Советскому Союзу не удастся навязать кому-то свое, ни Соединенным Штатам не удастся». Иными словами, «новое мышление» рассматривает прежний советский «классовый» подход к брежневскому пролетарскому интернационализму как… империалистический подход! Таким образом, надгробная речь на могиле «железного коммунизма» обретает звучание обвинительного заключения.

Второй момент касается непосредственно отношений между «новым мышлением» и перестройкой в военной области, и он еще более усиливает разрыв с Клаузевицем. Действительно, основываясь на детально обоснованной им аксиоме полного напряжения всех сил, Клаузевиц разработал теорию «стопорного механизма»; он считал, что превосходство сил обороны блокирует механизм и приводит иногда к полному прекращению войны. Переложенная на логику ядерной эскалации и устрашения, эта теория могла привести к возникновению нового варианта: перед лицом взаимной невозможности применения ядерного оружия советский Генеральный штаб мог бы надеяться (эту мысль нередко приписывают маршалу Огаркову) на достижение победы на Европейском театре в ходе ограниченной как по используемым военным средствам, так и по продолжительности и задачам классической войны. Значительно уменьшив возможность достижения победы в войне с применением классического оружия в результате одностороннего сокращения вооруженных сил ОТВ, М. Горбачев, как представляется, добился в СССР огромного стратегического перелома в пользу его немецкой политики…

Задача создания в ФРГ общественного мнения в пользу перестройки стоит того, чтобы пожертвовать ради ее достижения частью наиболее разработанных концепций военной интеллигенции. Огарков пошел значительно дальше Клаузевица. Он разработал очень совершенную доктрину ведения войны, которая отвергала апокалипсическую перспективу и возвращала войну в рамки политической логики, его логики. Недавно Горбачев добился усиления верховенства политики над военно-механическим фактором, что соответствует учению великого прусского учителя и его русских эпигонов. Однако ему пришлось сознательно принести в жертву очень амбициозной дипломатической стратегии чисто военные цели его самых выдающихся военачальников. Как пишет сам Горбачев, развитие военной техники приобрело такой характер, что теперь и неядерная война по своим гибельным последствиям становится сопоставимой с ядерной войной. Третий момент, вызванный отходом от Клаузевица, может быть охарактеризован как пересмотр и даже открытый отказ от ленинских, хрущевских или брежневских концепций мирного сосуществования. «…Мы сочли далее невозможным, - пишет Горбачев, - оставить… определение мирного сосуществования государств с различным общественным строем как „специфической формы классовой борьбы». Таким образом, существует прямая связь между отказом от «классового подхода» к международным отношениям и необратимостью хода истории. Конечно, М. Горбачев не отказывается навсегда от мысли о мирном соревновании двух систем, точно так же как он не отказывается от «классового анализа причин ядерной угрозы и некоторых других глобальных проблем». Однако он подчиняет их «новой философии мира», «новой диалектике классовых и общечеловеческих интересов».

В то же время «новое мышление» - это гуманизм века взаимозависимости: классы и государства являются составными частями «единой человеческой цивилизации», внутри которой существующие общественные системы уже не развиваются параллельно, но находятся в «неизбежном взаимодействии». М. Горбачев подчеркивает, что «человечество вступило в такую стадию, когда мы все зависим друг от друга.