Опыт словаря нового мышления - [167]

Вместе с тем очевидно (и не оспаривается), что существующая политическая система не только не обеспечивает, но и до сих пор отрицает или ограничивает некоторые из этих фундаментальных прав и свобод, например свободу передвижения, право на выбор места жительства внутри страны и свободу выбора страны проживания, свободу митингов и демонстраций, свободу создания ассоциаций и организаций (включая профессиональные союзы), свободу «искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ» и пр. В СССР, вопреки соответствующей конвенции МОТ, применяется принудительный труд заключенных.

Логически такое противоречие между признанием и фактическим аннулированием этих и иных прав и свобод оправдывают тем, что они подрывают права других людей, поскольку нарушают функционирование политической системы, ослабляют ее безопасность. Другими словами, безусловность и неотчужденность этих прав не признаются государством. Юридически этот парадокс зиждется на отсутствии в Конституции СССР положения о примате международного права над внутригосударственным; в итоге норма, зафиксированная в международном соглашении, начинает действовать лишь после подтверждения ее советским законодательством. Процесс же превращения международной нормы во внутреннюю регулируется не общей философией права, а конкретными интересами политической элиты или ее доктринальными представлениями. Поражает тот факт, что положения Конституции СССР не являются правовыми нормами прямого действия и не значат ничего, пока не издан соответствующий закон. Но и закон в свою очередь реально начинает действовать лишь после появления разъяснений, комментариев и служебных (!) инструкций по его применению. Иногда и этого оказывается недостаточно, и лишь прямое указание политической власти запускает правоприменительный процесс. Последнее означает, что закон становится орудием политики, а право теряет свою нравственную основу.

В контексте подобной традиции подписание СССР в 1989 г. Венских соглашений и публичное обязательство советского руководства привести законодательство страны в соответствие с общепринятыми в мировом сообществе нормами являются важнейшими шагами. Но еще важнее зарождение в стране неправительственного и независимого Венского движения, впервые, быть может, в нашей истории защищающего права человека, не превращая их в знамя Антивласти, в инструмент политической борьбы.

Драматизм ситуации заключается, однако, в том, что уровень правосознания большинства в целом все еще не соответствует нормам, зафиксированным во Всеобщей декларации прав человека, - они порой воспринимаются враждебно. Традиционное представление о правах власти и обязанностях личности противостоит гуманистической концепции прав человека и обязанностей государства - и не только в недрах консервативного аппарата власти, но и в консервативном сознании народа. «Репрессивное мышление», воспитанное десятилетиями легитимизированного насилия, именно в насилии видит ключ к таким острым проблемам советской жизни, как рост преступности, коррупция, хронический дефицит. Отсюда, например, массовое неприятие идеи отмены смертной казни, гуманизации уголовного законодательства.

«Права человека» воспринимаются массовым сознанием в качестве некоей антитезы социально-экономическим правам, включающим гарантии обеспечения занятости, жилища, здравоохранения и др. Подобное противопоставление не случайно и является плодом не только многолетней пропаганды. Нужно трезво отдавать себе отчет, что все права и свободы человека неотъемлемы от тех или иных его потребностей, и пока первичные потребности не удовлетворены, пока цена человеческой жизни удручающе низка, реализация личностью своих неотчуждаемых прав в более высокой сфере является привилегией немногих.

Например, мысль об обеспечении прав человека «свободно участвовать в культурной жизни общества, наслаждаться искусством, участвовать в научном прогрессе и пользоваться его благами», зафиксированная в ст. 27 Всеобщей декларации прав человека, вряд ли вызовет большой энтузиазм у голодающего населения Эфиопии и Судана…

Но уникальность сегодняшнего положения с правами человека в СССР состоит в том, что процесс гуманизации общества напрямую связан с включением страны в мировую семью и с возможностью удовлетворения одновременно наиболее фундаментальных, базовых прав (право на жизнь) и наиболее высоких, абстрактных (свобода самовыражения). В современном мире права человека неотъемлемы от прав гражданина: не став гражданами, мы вряд ли сможем обеспечить себе нормальную человеческую жизнь. Политические свободы становятся гарантией всех иных прав человека.

Перестройка

Юрий Афанасьев

Это слово получило широчайшее распространение во всем мире. Оно звучит одинаково на самых разных языках. К нему прислушиваются. Более того, даже за пределами нашей страны многие люди пытаются определить свое отношение к перестройке. И вместе с тем среди всех наиболее распространенных сегодня слов в мире нет, пожалуй, ни одного другого со столь же неопределенным смыслом, со столь же расплывчатым содержанием, как «перестройка». И это можно понять. Ведь за этим словом, по существу, вся современная жизнь огромной страны, которую представляют разного уровня развития разные культуры - разные цивилизации. И все они постепенно втягиваются в то движение, а вернее будет сказать, в те движения, которые в последние годы развиваются не равномерно, порой даже неоднонаправленно, охватывают собой в разных регионах и республиках по-разному разные слои и группы населения. И все эти разнородные движения, все эти неоднозначные, противоречивые, подвижные явления и процессы нам хотелось бы выразить одним словом - «перестройка».