Опыт словаря нового мышления - [168]

Если пытаться в поисках ответа на вопрос, что есть перестройка, продвигаться от простого к сложному, от очевидного к менее проясненному, то с достаточным основанием можно сказать, что это слово во всем мире ассоциируется с инициативой М. С. Горбачева, с апрельским (1985 г.) Пленумом ЦК КПСС, на котором было сказано о невозможности жить по-старому, о необходимости серьезных перемен, прежде всего в экономике. На этом, пожалуй, сфера простого, очевидного и заканчивается. Дальше все гораздо сложнее и туманнее: за прошедшие четыре с половиной года первоначальный замысел перестройки изменился и расширился до неузнаваемости; реальные трудности в деле перестройки предстали столь крупномасштабно, что сквозь их призму апрельские замыслы середины восьмидесятых выглядят сегодня уже едва ли не наивными, почти что простодушными грезами; не вполне отчетливо просматриваются очертания общего рисунка перестройки, вплоть до того, что у многих возникает вопрос: а есть ли основания говорить, что перестройка уже началась, реальность ли она вообще? Ведь уже после того, как она вроде бы началась, миллионы и миллионы людей уже испытали горькое чувство разочарования перестройкой, правда пока что, слава богу, не ее целями, а ее темпами, результатами. Но ведь разочарование-то есть, а вот реальных, видимых, непосредственно ощутимых результатов нет: прилавки магазинов действительно пусты, дефицит постоянно увеличивается, цены растут, по мнению некоторых экономистов, мы уже на пороге галопирующей инфляции, экономика не перестраивается, огосударственная ее сущность остается жизнеспособной. Резко обострились национальные отношения, растет преступность, расширяется сфера, и увеличиваются обороты теневой экономики. Можно указать и на другие сложности, которые все это как бы подчеркивают: действительно, дом, который мы строили семьдесят лет с таким упорством, с такими огромными жертвами, оказался малопригодным для проживания в нем, а за четыре года перестройки неудобства этого дома, кажется, проявились еще больше. Все это есть. Но снова вопрос: исчерпывается ли реальность перестройки только этим, можно ли свести сущность происходящего в стране к удручающей беспросветности?

Если рассматривать идущий сейчас процесс перестройки лишь в привычных ракурсах: во-первых, как начавшийся сверху, во-вторых, как не давший еще ощутимых результатов, то общая картина предстала бы на самом деле весьма мрачной.

Но если посмотреть на этот же процесс в целом, более глубоко, нельзя не усмотреть, что начиная где-то с 1987 г. к движению сверху добавилось поначалу не очень приметное, зарождавшееся и развивавшееся главным образом стихийно движение снизу. И сейчас еще, летом 1989 г., это второе движение не вполне оформлено, не везде одинаково отчетливо структурировано. Но оно уже есть, мощно участвует, особенно после выборов народных депутатов СССР, в социально-политических процессах перестройки. Этим движением охватываются многие инициативные, самодеятельные, в том числе молодежные так называемые неформальные организации, общества, ассоциации, движения. Оно вбирает в себя и огромный по размаху, противоречивый разноплановый по содержанию стихийный процесс самосуверенизации национальных областей, округов и республик. Здесь же кооперативное движение, вместе с движением к кооперативным, подрядным, арендным формам хозяйствования в государственном секторе, вместе с движением к самостоятельности. Иначе говоря, уже идет процесс становления в СССР гражданского общества. Наконец, и это может быть для данного момента самое главное, в это движение снизу вливаются самые разнообразные настроения и устремления миллионов людей, порожденные новой, созданной за эти же четыре года, нравственно-психологической обстановкой в стране.

Эти два движения - начавшиеся сверху и развивающиеся снизу - и есть, на мой взгляд, главная особенность сегодняшнего этапа перестройки. Движения эти разные по характеру, и идут они в разных ритмах. У первого по многим показателям просматривается тенденция к затуханию, второе не раскрыло еще свои внутренние возможности. У верхушечного налицо аритмия, на почве которой ставший примерно с весны 1987 г. довольно заметным позыв к силе теперь уже реализовался в Куропатах, Тбилиси… Особенно тревожные ноты этого позыва прозвучали в слаженном мрачном хоре первых секретарей обкомов на майском Пленуме ЦК КПСС. Движение сверху не просто выдыхается, оно обретает уже опасные консервативные очертания, ставя под вопрос нормальное продолжение перестройки. Голос Генерального секретаря на этом пленуме был едва ли не единственной обнадеживающей нотой. Движение снизу до самого последнего времени, до Тбилиси, до выборов, развивалось не в направлении противостояния первому. Оно заявило о себе как о суверенном, готовом включиться в процесс, начавшийся по инициативе сверху. Это уже было капитально новым для советской действительности: возникло самостоятельное массовое движение, которое, не противопоставляя себя движению сверху, настаивало в то же время на том, чтобы включиться в общий процесс в качестве суверенной составляющей, на равных.